– Отправляйтесь в отель и ни о чём не волнуйтесь! – сказал он Александру Ильичу. – Ваших детей мы разыщем и вернём на место живыми и здоровыми.
– Он хоть понимает, что будет, если этого не произойдёт? – взволнованно спросил Александр Ильич после того, как Каталина перевела ему распоряжение полицейского. – Через два дня начинается олимпиада, и на Машу Старцеву мы возлагаем большие надежды. А она пропала! Вместе со всей своей командой поддержки! Это неслыханно!
– Он всё понимает, – постаралась успокоить его Каталина. – Он сказал, что все меры по их розыску принимаются. Нам немедленно сообщат, как только их найдут.
– Это срыв престижного международного мероприятия! – продолжал возмущаться Александр Ильич. – Это заговор против нашей страны! Я немедленно должен связаться с нашим посольством!
В конце концов он понял, что толку в этом полицейском отделении от его горячности не будет и последовал настоятельному совету полицейского. Ребята ехали молча, тяжело переживая пропажу Петрова, Васечкина и Маши, которых все искренне любили.
Что же касается сержанта Аурелио, то он, проводив иностранцев к выходу, вздохнул наконец с большим облегчением, закрыл дверь на замок, спешно вернулся к столу и, сдёрнув салфетку с приготовленного женой Кармен ланча, счастливо улыбнулся. На этот раз Кармен, старавшаяся разнообразить меню мужа, приготовила ему его любимое блюдо тамалес, представлявшее собой кукурузу со свининой, овощами и яйцами, тушенную в банановых листьях. Сержант проглотил слюнки и приступил к долгожданной трапезе.
«Виктория» причалила к островку, и наша троица в одно мгновение очутилась на берегу. Ребята с нескрываемым волнением разглядывали возвышавшуюся над островом скалу.
– И вправду как башня, – сказала Маша. – Похожа, верно?
Петров вместо ответа откашлялся, встал в позу и неожиданно продекламировал стихи:
Была на площади башня,
И был у башни балкон.
На балконе стояла дама,
У неё был белый цветок.
Мимо прошёл кабальеро.
Кто знает, зачем прошёл.
И унёс с собой эту площадь,
Эту башню и этот балкон,
Балкон вместе с этой дамой,
Этой дамой с белым цветком
[27].
– Очень красиво! – восхитилась Маша. – Это тоже Хосе Марти?
– Нет, – слегка покраснев, ответил Петров. – Это другой поэт. Антонио Мачадо. Испанский.
– Как ты здорово подготовился, – продолжала поражаться Маша. – Сколько стихов выучил.
– Да ладно, чего там, – совсем смутился Пет ров. – Я только короткие учил. И всего два. Мне просто понравились.
– Всё равно. Какой он молодец, правда, Васечкин?
Но Васечкину было не до стихов.
– Лопату не забудь! – бросил он Петрову, устремляясь к растущим крест-накрест пальмам.
– Само собой! – откликнулся тот. – Не руками же клад выкапывать.
Васечкин добежал до пальм и отмерил середину между ними.
– Копать будем здесь! – уверенно объявил он. – По очереди. Давай, Петров, я первый.
И, поплевав на руки, он взялся за лопату.
Петров и Маша его подбадривали.
– Давай, Васечкин! Молоток! – кричал Петров.
– У тебя отлично получается! – вторила ему Маша.
Но несмотря на это, минут через десять Васечкин выдохся.
– Жарко очень, – объяснил он, вытирая пот. – Давай теперь ты.
И уступил лопату Петрову.
– Учись, Васечкин! – бодро воскликнул тот и ретиво взялся за дело.
Минут через пять Петрову показалось, что лопата ткнулась во что-то твёрдое.
– Кажется, есть! – прошептал он.
– Наконец-то! – выдохнул Васечкин, подходя поближе. – Не подвёл Пабло Ломас!
– Неужели? – ахнула Маша, которая до последней секунды сомневалась в подлинности клада.
И в эту минуту за спинами всех троих раздался насмешливый голос:
– Ола, ниньос! Комо эстас?[28]
Васечкин оглянулся и похолодел. На него в упор смотрел тот самый мужчина с усиками, ледяной взгляд которого он хорошо запомнил по той памятной встрече в зоопарке. Рядом с ним стояли двое, смутно напоминавшие кого-то, только Васечкин никак не мог сообразить, где и когда он их видел. На макушке одного из них красовалась его собственная шляпа, никаких сомнений в этом не было, Васечкин её сразу узнал.
– Вео ке каварсе уна бонита тумба![29] – ухмыльнулся усатый.
– Что он говорит? – шёпотом спросил Петров у Маши.
