– Все это домочадцы моего отца, – произнесла мистрис Таймвель, обращаясь к Саксону, – здесь нет ни одного человека, который не состоял бы у него на службе; у него большое шерстяное дело, и он держит много учеников. Мы каждый день садимся за обед в количестве сорока человек.
– Хороший обед! – ответил Саксон, оглядывая стол. – Сёмга, мясо, телятина, баранина, пироги – чего человеку ещё желать? Да и хорошего домашнего пива много, есть чем запить все эти блюда. Если почтённый мэстер Таймвель сумеет устроить таким же способом продовольствие армии, я провозглашу его гением. В лагере таких лакомств не найдёшь. Там вы благодарите Бога, если вам дадут стакан грязной воды и кусок завалявшегося мяса, кое-как изжаренного.
– Но вера дороже всех яств, не правда ли? – произнесла пуританская девушка. – Всевышний пропитает своих воинов. Вспомните, как были питаемы в пустыне пророки Илия и Агар.
– Верно, верно! – подтвердил сидевший рядом с сэром Гервасием загорелый юноша. – Господь попечется о нас. Из скал он извлечёт для нас воду и пошлёт нам манну в пустыню и жирных перепелов.
– Верю, верю, юный сэр! – ответил Саксон. – Но тем не менее мы должны позаботиться и об устройстве хорошего продовольственного обоза. Надлежит иметь достаточное количество повозок и при каждой из них присмотрщика, как это делается в Германии. Это дело важное, и на случай рассчитывать нельзя.
Хорошенькая пуританка удивлённо взглянула на Саксона. В его словах она усмотрела недостаток веры в Промысел и, кажется, хотела возразить. Но в эту самую минуту в комнату вошёл её отец. Все встали и кланялись, по мере того как мэр проходил мимо, пробираясь к своему месту.
– Садитесь, садитесь, друзья! – сказал он, махая рукой. – Мы простые люди, полковник Саксон, соблюдаем старый и похвальный обычай почтения к старшим. Надеюсь, Руфь, что ты позаботилась как следует о наших гостях?
Все мы заявили, что большего внимания и гостеприимства представить себе не можем.
– Прекрасно, прекрасно! – произнёс бодрый старик. – Но я вижу, что ваши тарелки и стаканы пусты. Виллиам, позаботься о гостях. Кто ест хорошо, тот и сражается как следует. Я всегда это замечал. Скажу хоть об учениках. У меня такая примета даже сложилась. Раз я заметил, что какой-нибудь ученик плохо ест, так уж наперёд знаю, что от него никакого толка в работе не будет. Пища необходима для поддержания телесной силы. Виллиам, отрежте-ка ломтик от этого куска говядины. А что касается этой битвы при Обер-Грауштоке, полковник, я хотел бы знать, какую же роль сыграл кавалерийский полк Пондура? Ведь вы, как я понял, служили в этом полку?
Мэр затронул тему, которая представляла для Саксона чрезвычайно большой интерес, и скоро оба начали оживлённую беседу. Стефен Таймвель рассказывал различные вещи о битвах при Раундвэ-Даун и Марстоне, а Саксон называл разные более или менее неудобопроизносимые города в Штирийских Альпах и по берегам Дуная. В своей молодости мэр командовал сперва конной ротой, а затем полком и участвовал во всех парламентских войнах, начиная с Чальгрова и кончая последней битвой у Ворчестера. Его военный опыт был далеко не так разнообразен, как у Саксона, но то, что он знал, он знал твёрдо. В общих положениях собеседники сходились, и споры их вращались вокруг частностей; спорили они ожесточённо, перестреливаясь непонятным для простых смертных военным жаргоном. Сперва мы внимали речам о палисадах и эстакадах, затем пошли сравнения между лёгкой и тяжёлой кавалерией и разбор относительных достоинств улан, мушкетёров, ландскнехтов, лигеров и т. п. Мы прямо остолбенели от сыпавшихся на нас целыми кучами непонятных слов. Наконец заговорили об укреплениях. Мэр, чтобы доказать справедливость своего мнения, построил крепость из вилок и ножей. Саксон же со своей стороны немедленно предпринял осаду крепости; настроив из кусков хлеба множество траверсов и прикрытий, он быстро приблизился к крепости мэра. Спор возгорелся с новой силой.
Пока старшие предавались этому дружественному состязанию, сэр Гервасий Джером и Руфь беседовали на другом конце стола. Редко я видывал, дети мои, таких красивых женщин, как эта пуританская девушка. Что это было за чудное личико! В нем светилась скромность и девственность. Видно было сразу, что прекрасное тело скрывает в себе не менее прекрасную душу. Эта душа светилась в чистом взоре её очей. Её тёмные волосы были зачёсаны назад и открывали большой белый лоб. Брови были дугой, а глаза большие, голубые, задумчивые. В фигуре девушки было что-то нежное, голубиное. Форма рта и развитой подбородок показывали, однако, что у этой красотки есть характер и что и в настоящее смутное и опасное время она покажет себя достойной своих круглоголовых предков, пуритан. Эта хорошенькая и нежная внучка мэра – я сразу понял – не спасует ни перед чем. Она сумеет показать себя и там, где бы оробела иная болтливая и энергичная, на первый взгляд, женщина.
