– Крепче держись, молодцы! – скомандовал Саксон громовым голосом.
– Концы пик упри в землю! Упрись на правую ногу! Не отступай ни на дюйм!
Рёв покрыл все звуки, и живая волна нахлынула на нас.
У меня нет никакой надежды, чтобы я мог вам описать, как все это происходило… Я помню, что трещали древки пик, я помню пронзительные крики и страшные, точно задыхающиеся стоны, я слышал фырканье лошадей и звяканье сабель, ударяющихся о пики. У меня у самого осталось от всего этого неопределённое и тусклое воспоминание, и поэтому я не могу передать вам в точности своих впечатлений. Попав в такую кашу, нельзя наблюдать за всем сражением, но зато эпизоды битвы, виденные собственными глазами, запечатлеваются в памяти навсегда.
Я помню только клубы дыма. Через эти облака показывались стальные каски и свирепые лица солдат. Помню также красные ноздри коней, поднимавшихся на дыбы и пятившихся от стальной щетины пик.
Я точно вижу перед собой молоденького безбородого офицера. Он ползёт на четвереньках под косами наших крестьян, они рубят его, и он громко стонет… Я вижу также перед собой широколицего бородатого драгуна на серой лошади. Он подскакал к нашим косиньерам и хочет прорваться через их ряды. Он не может прорваться и ревёт от бешенства…
Эти маленькие ужасные подробности не забудешь до самой смерти. Я даже хорошо запомнил, что у этого драгуна были большие, белые зубы и ярко-красные десны. Рядом с ним стоял белолицый драгун с тонкими губами. Он перегнулся через шею лошади и замахнулся на меня саблей. При этом он ругался так, как могут ругаться только драгуны.
Да, эти образы встают передо мной всякий раз, когда я вспоминаю об этой свирепой схватке. Я рубил направо и налево, забывая о том, что надо защищать себя. Вокруг меня стоял сплошной гул, слышались крики и стоны. Благочестивые восклицания крестьян перемешивались с ругательствами солдат. Голос Саксона, ободрявшего пиконосцев, покрывал собою все.
И наконец туча всадников поползла назад, кружась по лощине. Мои товарищи испустили крик торжества. Сэр Гервасий, стоявший со мной рядом, протянул мне открытую табакерку. Да, мы отразили лучшую в Англии конницу, мы могли гордиться собой.
Но, к сожалению, далеко не вся наша армия могла хвалиться, подобно нам, победой. Только избранные отряды смогли отразить натиск тяжёлой конницы, нападение закованных в сталь воинов. Крестьяне из Фрома были буквально изрублены и стёрты с лица земли. Многие из них, отступая перед неудержимым напором врага, были сброшены в тот самый рейн, которой остановил наше ночное наступление. Другие были изрублены и лежали кучами на поле. Это была ужасная картина. Только очень немногие из крестьян Фрома избежали злой судьбы своих товарищей, присоединившихся к нам. Что касается горожан Таунтона, то они удержались, но ряды их значительно поредели. Перед их кольцом лежала целая гора коней и всадников, что свидетельствовало о силе атаки и о бешенстве сопротивления.
Налево от нас дикие углекопы были сразу же смяты кавалерией, но несмотря на это продолжали свирепо бороться. Они бросались на землю и прокалывали животы лошадей. В конце концов им удалось отбить драгун. Девонширскую милицию рассеяли и перерубили. Бедные милиционеры разделили участь крестьян из Фрома.
Во все время схватки королевская пехота, стоявшая по ту сторону Бруссекского рейна, продолжала осыпать нас градом пуль. Мушкетёры, занятые борьбой с драгунами, не могли отвечать на эти залпы.
Не нужно было иметь большую опытность в военном деле, чтобы убедиться в том, что битва нами проиграна. Дело Монмауза было погибшим.
Солнце ещё не взошло, но было уже совсем светло. Наша кавалерия бежала, пушки приведены в негодность, а линия наша оказывалась прорванной во многих местах. Многие из наших полков были окончательно расстроены. На нашем фланге перестраивались, готовясь к новой атаке, Голубой гвардейский полк. Танжерская конница и два драгунских полка. Налево от нас гвардейская пехота перебросила мост через рейн, перешла на нашу сторону и двигалась вперёд, тесня шаг за шагом наш отряд из северного Сомерсета. С фронта нас продолжали упорно обстреливать. Мы отвечали на этот огонь слабо и неуверенно, ибо ночью многие повозки с порохом заблудились и амуниция была на исходе. Многие заряжали мушкеты камнями вместо пуль.
