– Видите ли, друзья мои, – произнёс наконец Монмауз, поглядывая то на одного, то на другого своими матовыми, лишёнными блеска глазами, – само Провидение против нас. Куда мы ни пойдём, везде нас преследует неудача.
– Не Провидение против нас, а наше собственное небрежение, ваше величество, – ответил смело Саксон, – если бы мы прибыли в Бристоль не сегодня, а вчера, крепость была бы в наших руках.
– Но кто же мог знать, что их пехота успела добраться до Бристоля! – воскликнул полковник Вэд.
– Я это знал, и полковник Бюйзе это знал, и почтённый мэр Таунтона знал, – горячо ответил Саксон, – мы это знали и предсказывали, что может произойти из-за проволочек. Но что теперь толковать об этом? Это все равно что сломанную трубку оплакивать. Надо эту трубку склеить насколько возможно лучше.
– Возложим упование на Всевышнего и двинемся на Бристоль, – предложил Фергюсон. – Если есть Божия Воля на то, чтобы мы взяли Бристоль, мы его возьмём. Да, мы возьмём его, хотя бы на его стенах и стояли тысячи пушек.
– Да! Так! С нами Бог! На Бристоль! На Бристоль! – воскликнули несколько пуритан.
– Но ведь это безумие. Dummheit – большая глупость! – крикнул сердито Бюйзе. – Был у вас случай, вы не хотели им воспользоваться, а теперь, когда время прошло, вы лезете на рожон. Глядите, вот она, неприятельская армия. Я так думаю, что у них не менее пяти тысяч человек на правом берегу реки. Мы стоим на левом. А вы что предлагаете? Переходить реку и осаждать Бристоль? Ведь у нас ни осадных орудий, ни лопат для рытья валов нет, а между тем у нас в тылу очутится пятитысячная армия. Как вы полагаете, подумают ли жители Бристоля о сдаче, если у них тут же, под носом, есть армия, готовая их защищать? И как вы будете с этой армией сражаться, когда из крепости в любую минуту могут выйти конные и пешие войска и ударить вам во фланг? Я вам снова говорю, что это безумие.
Немецкий солдат говорил такую очевидную правду, что даже фанатики замолчали. На востоке, на громадном расстоянии, сверкала сталь вражеского оружия. На зелени горы виднелись красные мундиры. С этими доказательствами трудно было спорить.
Монмауз мрачно постегивал хлыстиком по своим высоким сапогам. Ручка хлыста была осыпана бриллиантами.
– Что же вы в таком случае нам посоветуете? – угрюмо спросил он.
– Перейти реку и схватиться с ними, прежде чем они успеют получить помощь из города, – резко ответил грубый немец, – я даже не понимаю, чего мы медлим. Ведь мы и пришли сюда сражаться. В случае нашей победы Бристоль очутится в наших руках; ну а если нас разобьют, нам будет слава. Мы так или иначе нанесём свой удар. Больше ведь сделать мы ничего не можем.
– Вы так же думаете, полковник Саксон? – спросил король.
– Конечно, ваше величество, я был бы того же мнения, если бы видел возможность напасть на врага. Но мы едва ли можем перейти реку по этому узкому мосту.
Я поэтому предложил бы разрушить Кейнский мост и двинуться по берегу к югу. Надо поискать места, где бы мы могли дать сражение.
– Мы ещё не трогали Бата, – произнёс Вэд, – я согласен с мнением полковника Саксона, а мы тем временем двинемся к Бату и пошлём к его губернатору лицо с предложением сдаться.
– Но есть и другой план, – сказал сэр Стефен Таймвель, – мы должны поспешить в Глотчестер, а затем, перейдя там Северн, идти через Ворчестер, Шропшайр и Чешайр. У вашего величества там много друзей.
Монмауз ходил взад и вперёд, приложив руку ко лбу. У него был вид человека, находившегося в отчаянно затруднительном положении. Наконец он воскликнул:
– Что мне делать? Что мне делать? Мнения здесь высказываются самые противоположные, и я не знаю, на что решиться. Ведь от этого решения зависит не только мой личный успех, но жизнь и благосостояние всех этих последовавших за мною честных крестьян и ремесленников.
Лорд Грей, только что вернувшийся с кавалерийской разведки, ответил:
– Позвольте мне высказать своё мнение, ваше величество. На этой стороне Эвона очень небольшое число неприятельских конных отрядов. Самое лучшее будет, если мы разрушим мост и двинемся в Бат. Оттуда мы можем пройти в Вельдщир, жители которого расположены к вашему величеству.
