— Темнишь?! Впрочем, не настаиваю. Вообще-то я не терплю мужиков, которые изображают себя этакими ходоками и неотразимыми «угонщиками» чужих жен.
Говорить Игорю Александровичу, что в настоящий момент я сам являюсь, пользуясь его терминологией, жертвой угона, — от меня не так давно ушла жена — не стал. Это дело личное, обсуждать тут, думаю нечего. Почему? Отчего? Как сохранить объективность, если отвечать, а отвечать субъективно и вовсе нет смысла. И тут я почему-то подумал: интересно, а Люба замужем или нет?
Игорь Александрович уехал, а я принялся изучать его карточки. Врать не стану — моральная сторона этой аферы меня как-то не затронула, если я о чем и беспокоился, то лишь об одном, как бы не получилось накладки. Но на следующий день все пошло как по маслу. Уважаемые профессора и им, так сказать, равные члены комиссии задавали мне именно те вопросы, что значились в карточках. Отвечал я, если не текстуально, то достаточно близко по смыслу к готовым ответам. И члены комиссии удовлетворенно кивали головами и милостиво мне улыбались.
Заподозрил ли что-то неладное глава почтенного собрания, только в какой-то момент он подал голос:
— Превосходно, а теперь позвольте задать вам дополнительный вопрос. Прошу внимательно вслушаться в мои слова. Итак вопрос: ка-ак летает реактивный самолет?
Вопрос показался мне подозрительным легким, просто-таки детским по наивности, но деваться было некуда и я начал: «Масса газа, то есть воздуха, входящая в двигатель…» Глава комиссии тут же перебил меня:
— Я просил вас ответить не почему, а как, слышите, к а к летает реактивный самолет. Вслушайтесь в вопрос внимательно.
Недоумевая, чего он от меня хочет, начинаю заново, захожу с другого конца:
— Из закона Ньютона мы знаем… Но он снова тормозит:
— Вы невнимательно отнеслись к моему вопросу. Повторяю: не почему, а как, как летает реактивный самолет? — не унимается экзаменатор.
И тут, что-то внутри меня, будто лопается, я прихватываю полы пиджака, раскидываю руки в стороны и с диким воем — у-у-у-у — семеню в вираже перед почтенной комиссией.
Глава собрания смотрит на меня с недоумением и, кажется, с состраданием. А первый из профессоров принимается заразительно хохотать, при этом он выкрикивает:
— За находчивость — пять! Пять ему за остроумие! И все члены комиссии единогласно голосуют за это предложение. Мне так и не удалось узнать, чего хотел уважаемый старший товарищ, чего он так настойчиво от меня добивался? И сегодня не ведаю в чем разница между почему и как летает реактивный самолет. Впрочем, куда важнее другое — после того дня я получил законное пилотское свидетельство летчика-испытателя и, как многие меня предупреждали, нажил себе еще одного опасного противника: старик никому и ничего не прощал. Конечно, персонально на меня ему было решительно наплевать, но дружный профессорский смех требовал возмездия. Однако внешне все выглядело обычно: меня приказом ввели в штат летного состава фирмы, теперь шеф-пилот оказывал мне не только полное доверие, но и всячески подчеркивал свое особое расположение. Время от времени на меня выходила «Рязань». Без особых ухищрений, правда, и не вдаваясь в подробности, она дала понять: муж — мужем, но персоной грата остаюсь я. Спрашивается, чего можно было требовать от жизни при таком раскладе?
Только я давно заметил: слишком хорошо — тоже нехорошо. Отлетав очередное задание, не стащив еще комбинезона, едва успев отстегнуть наколенный планшет с записями, сделанными в воздухе, я уселся было писать отчет о полете, как меня позвали к городскому телефону. Подумал: ну, некстати — отчет о полете надо писать по горячему, дымящемуся, можно сказать, следу, не отвлекаясь, а тут…
На мое неприветливое «да» в телефонной трубке откликнулся незнакомый густой баритон и выдал примерно такой текст:
— Товарищ Робино? Вас беспокоит майор Завадский, нам нужно встретиться, желательно завтра между семнадцатью и восемнадцатью часами в гостинице «Центральная», на третьем этаже в комнате триста семнадцать. Вы меня поняли?
— Я не гулящая девка, майор, и в гостиничные номера по вызову не являюсь. Если это не розыгрыш и вы на самом деле майор, потрудитесь прислать официальную повестку. — С этими словами я повесил трубку, не дожидаясь ответа неизвестного мне майора или «майора».
