Немного подумав, Океандил согласно кивнул и произнес:
— Я не возражаю, только вам нужно будет самим переговорить с библиотекарем. Известить его о том, какие книги вы желаете взять на станцию. Он оформит формуляры, и можете читать. Только не забудьте их вернуть. Правда…
— Что? — навострил я свои вновь заострившиеся уши.
«Вселенная, как мне надоело, что внешность меняется каждые полчаса. Нет, чтобы одна и также хотя бы неделю. Нет, нужно заканчивать с этими долбанными изменениями. Если я не могу превратиться обратно в парня, это не значит, что я не могу научиться контролировать более мелкие изменения собственного тела.» — мысленно завопил я.
«Неужели ты догадался о том, что можешь взять под собственный контроль все мелкие изменения?» — поинтересовался Алмаз.
«Эй, но ведь это ты мне говорил, что не можешь контролировать физические изменения тела! Неужели с тех пор что-то изменилось?» — насторожившись, поинтересовался я у артефакта. Тот немного смущенно ответил:
«А что, я разве тебе об этом не сообщил?»
«О чем?» — на всякий случай переспросил я эту вредную каменюку.
«Ну, о том, что ты теперь можешь контролировать все изменения. Касающиеся твоей внешности. Конечно, кроме смены пола…» — сообщил этот… этот… ранец. Вот кто он!
«К моему огромному сожалению, ты ничего об этом мне не говорил.» — донес я до этого наглого типа свое возмущение.
«Он и мне ничего об этом не говорил!» — подала Саша полный возмущения голос.
«Вот видишь, ты никому ничего не сказал! И кто ты после этого?» — ехидно посмеиваясь вопросил я Алмаза.
«Кто-кто, дед Пихто!» — откликнулся артефакт. В его голосе не было и грамма вины. Вот ведь, и, правда, ранец! Никогда не признается в собственной ошибке!
«А то ты сам как будто признаешься!» — обиженно вымолвил Ал.
«С трудом, но признаю!» — ответил я ему.
Выплывая из глубин внутреннего междусобойчика, до меня дошло, что я опять слишком сильно погрузился в собственные мысли и вновь упустил из вида то, что говорят окружающие. А самое главное, я умудрился проморгать то, что ответил мне Океандил.
«И что теперь прикажете делать?» — в никуда пробормотал я. — «Право слово, не признаваться же императору в том, что я его не слушал! Интересно, как это будет выглядеть со стороны: «Ваше величество, простите меня ранца, но я вас не слушал!» Да меня же при первом же удобном случае папа прибьет!»
«Ага, если только его кто-нибудь не опередит» — подтвердила Саша, которая в данный момент теснилась рядом со мной, смотря на то, что происходит за столом.
А в этот момент как раз из столовой вышли слуги с подносами, наполненными ароматной снедью, и, обойдя вокруг стола, расставили на нем блюда. Мы расселись по местам. Чанси подхватила нож с вилкой. Еще чуть-чуть и она начнет в нетерпении стучать ими по столу.
«Да, что такое пара бутербродов для растущего организма.» — мысленно улыбнулся я.
Чанси.
Заметив, что я в нетерпении едва не стучу столовыми приборами по столу, глаза Алекса наполнились непередаваемой нежностью, а губы его растянулись в мягкой улыбке.
«Вот дьявол! Не хватало еще раскраснеться, как поросенку!» — стоило только об этом подумать, как к щекам прилила огненная волна. Руки тут же взметнулись к щекам и попытались прикрыть яркий румянец. Дотронувшись до них ладонями, почувствовала приятную прохладу.
«Опять руки холодные! Наверняка ночью опять всякая гадость приснится!»
«О чем задумалась, сестренка?» — пришло по близнецовой связи. Подняв взгляд, встретилась глазами с братом.
«Вот же блин, какой внимательный! Все-то он замечает, ничего от него не скроешь!» — подумала я раздраженно.
Порядок.
Интересно, зачем от меня что-то скрывать? Знание того, что творится на душе у сестренки всегда откладывалось, по непонятной мне причине, где-то глубоко в подсознании. От этого знания можно только закрыться самому. Однако я никогда не перекрывал кислорода этой информации. Только сама Чанс иногда закрывает доступ к своим мыслям и переживаниям и то, иногда, они доносятся до меня отдаленным эхом. Вот и сейчас она пытается закрыться от меня. Раздражение что она испытывает в данный момент готово накрыть не только ее, но и меня приливной волной. Пытаясь ее успокоить, спрашиваю:
