Белый туман лежал слоями, и макушка дерева едва возвышалась над ним, словно зеленый корабль, разрезающий пену. Еще повыше, совсем на свету, был верх стены, манившей их, как ограда земного рая. Теперь легче было Макиэну — не такой легкий и юркий, как Тернбул, он был зато сильнее и выше. В мгновение ока он ухватился за стену, еще мгновение — и он сидел на стене верхом. Потом он помог перебраться Тернбулу, и оба они, чтобы было вернее, медленно поползли назад, туда, откуда бежали. Макиэну казалось, что он сидит в седле. Стена тянулась перед ним серой шеей Росинанта, и он вспомнил щит храмовников, где два рыцаря сидят на одном коне.
Ощущение странного сна усиливалось от того, что белый туман за стеною был гуще, чем снаружи. Беглецы не видели внизу ничего, кроме искривленных ветвей, подобных щупальцам зеленого спрута. Однако все годилось им, лишь бы убежать от погони — и они, как по лестнице, спустились по этим ветвям. Когда они спрыгнули с самой нижней, их необутые ноги ощутили неровную твердость гравия.
Макиэн и Тернбул стояли на широкой дорожке. Белый туман был здесь не гуще белого тюля, и сквозь него сверкали загадочные предметы, которые могли оказаться и утренними облаками, и ало-золотой мозаикой, и дамами в изумрудных и яхонтовых платьях. Когда туман стал еще прозрачней, беглецы увидели, что это просто цветы, но такие пышные и яркие, какие бывают только в тропиках. Пунцовые и пурпурные георгины гордо, как геральдические звери, рдели на изжелта-зеленом фоне. Алые розы казались раскаленными докрасна, белые — раскаленными добела. Даже рядом с яростной синевой лобелий белый цвет был самым насыщенным и ярким. Золотые лучи понемногу разгоняли дымку тумана, и это было так прекрасно, словно медленно открывались райские врата. Привычный к таким сравнениям Макиэн что-то сказал, но Тернбул ответил, что они попали в сад к миллионеру.
Последний клочок тумана исчез, открывая взору пламенеющие клумбы, и шотландцы с удивлением увидели, что они не одни. По самой середине самой широкой дорожки шел человек, явно наслаждавшийся ранней прогулкой. Голубое облачко дыма клубилось перед ним, он был худощав, светло-серый его костюм отличала небрежная безупречность. Лицо его, слишком тонкое, казалось старым, хотя волосы и усы еще не совсем побелели. Он улыбался невыносимо довольной улыбкой; поношенная шляпа не вязалась ни с его обликом, ни с костюмом, словно он надел ее случайно.
Наверное, только такая большая тень, какую отбрасывал Макиэн, могла пробудить его от самодовольной полудремоты. Он поднял голову, милостиво поморгал близорукими глазами, но не особенно удивился. Без сомнения, он был джентльменом, то есть умел достойно держаться и с другом, и с наглецом.
— Чем могу служить? — спросил он не сразу.
Макиэн слегка поклонился.
— Простите нас, сэр, — сказал он, ибо тоже был истинным джентльменом, более того — джентльменом неимущим, — простите нам невольное вторжение. Мы перелезли через ограду. Ведь это ваш сад?
— Да, конечно, — отвечал старик, опять не сразу (он минуту-другую глядел в землю и курил).
— У вас большое поместье, — сказал Тернбул.
— Да, — ответил старик, — очень большое.
Глаза мятежника сверкнули, но Макиэн учтиво сказал:
— Конечно, вы понимаете, что бывают частные... да, именно частные дела, о которых никто не должен знать до поры до времени.
Хозяин улыбнулся еще приветливей, и ободренный Макиэн продолжал:
— Мы с моим... другом должны драться на дуэли. Полиция нам мешает, но в вашем саду...
Хозяин улыбнулся снова и спросил:
— Из-за чего же вы деретесь?
Макиэн твердо верил, что аристократ понимает законы чести. Однако он не знал, поймет ли тот, что можно сразиться из-за веры. Из-за карт, из-за дамы, из-за многих вещей, но из-за того, что Деву Марию сравнили с вавилонской блудницей... Да, этого он может и не понять. Даже уроженец гор, не отличавшийся светским лоском, догадался, что кое-что объяснить придется.
— Мы сражаемся из-за Бога... — начал он.
— Из-за Бога! — почти пронзительно вскрикнул хозяин.
— Давайте я объясню, — вмешался Тернбул. — Я считаю, что Бога нет, и на том стою. Мистер Макиэн — вот он — считает, что Бог есть. Поэтому он разбил мое окно и вызвал меня на дуэль. Полиция почему-то не разрешает нам драться. Мы от нее бежим и вот влезли к вам. Надеюсь, вы нас не прогоните?
