– Героям слава! – вслед ответил Долгий.
Спустились с крыльца. Пес не поднял даже головы, только покосился в их сторону. Стецко сидел на завалинке – отсюда он видел подходы к «зачепной хате» со стороны деревни.
Демьянко попрощался с ним небрежным кивком. Богданна сказала: «До свидания» и, сказав, сообразила, как нелепо звучат сейчас эти слова.
– Идите спокойно, не торопитесь, не оглядывайтесь, – вполголоса проговорил Демьянко. – Бояться не надо.
Богданна догадалась, почему он держится сзади, а не рядом – защищает ее собою от выстрела в спину. У девушки забилось сердце. На душе сделалось радостно и тепло, как никогда в жизни. Богданна заметила, что, пока сидели в хате, пасмурный день превратился в яркий, солнечный, услышала приветливый шум леса, увидела облака, которые неторопливо плыли в синем небе.
Опушка все ближе, ближе, ближе.
Сзади тишина.
Тропинка. Петляет в зарослях орешника, уходит в зеленую глушь.
Демьянко посмотрел через плечо. Хата еле видна. Погони нет.
– Фу, вот и все, выбрались! – вздохнул, как бы сбросив с плеч тяжелую ношу, и добродушно рассмеялся.
Постояв немного в нерешительности, заплакала. Старалась сдержать слезы и не могла.
– Что вы, Богданна, не надо, не надо, – растерянно сказал Демьянко, взяв руки девушки в свои.
Богданна подняла голову, посмотрела на него. Круглые глаза с темными бровями блестели от слез. Слезы сразу высохли, взгляд сделался густым, глубоким, губы раскрылись. И Демьянко поцеловал – губы, щеки, глаза. Девушка не отвечала на поцелуи, только крепче прижалась к нему.
Сколько времени прошло, не знали ни он, ни она. Богданна опомнилась первой, ласково отстранилась, спрятала лицо у него на груди.
Он погладил ее легкие волосы.
Богданна сказала:
– Нас ждет… этот.
Когда напомнила о Торкуне, Демьянко чуть не вскрикнул от внутренней боли.
Смысл случившегося стал беспощадно ясен.
Ростислав делал опасное и ответственное дело. Готов был встретить любое препятствие, пройти любое испытание – так он говорил себе. Вот испытание и пришло. Совсем иное, чем ожидалось. Он полюбил преступницу, врага своей Родины.
Он не знал прошлого Богданны, не знал степени вины ее перед законом. Эта девушка была врагом его. Нет оснований отличать Богданну от Иванько, Павлюка, Долгого… И все же не может он не отличать. Не может относиться к ней как к ним!
Ростислав думал об этом, ощущая теплоту ее дыхания на своей груди. А что она думает о нем? Для нее он сообщник‑националист. Обман стоит между ними, никогда не сменится обман любовью – искренней, чистой, о которой мечтал Ростислав, мечтает каждый настоящий мужчина. Кривить душой, любить без любви он не мог.
– Пойдем, – тихо сказал Ростислав.
Голос его удивил Богданну. Она почувствовала странные, отчужденные нотки. Подумала, что ошиблась. Радость любви переполняла ее, делала ясным и ласковым все вокруг: и лес, и облака, и ручеек на пути, и пичугу, которая смотрела с ветки блестящим глазком.
Звонкое чувство мгновенно исчезло, когда вышли на шоссе и Богданна увидела облупившийся «мерседес». Действительность снова вступила в свои права – действительность подполья, заговоров, бандитских тайн, к которым стала причастна Богданна. «Я люблю его, а кто он? – с тоской подумала девушка. – Может, как Долгий, людей убивал!»
По телу прошла нервная дрожь. «Нет, нет!» – хотелось крикнуть всей грудью. А холодный рассудок спросил: откуда ты знаешь, что нет? Цыкнув на Долгого, он назвал себя «старшим». Такой же, как Долгий, только чином повыше. А кто дал чин? Гитлеровцы. За что? За что отличали у фашистов?!
На вопросы эти побоялась себе ответить.
Молча сели в машину. Молча ехали, еще более далекие друг от друга.
