– Дьявол! – бормотал он. – Умный, умный дьявол!
– А, полковник! – сказал Холмс, расправляя свой смятый воротник. – «Пути кончаются встречей влюбленных», как говорится в старинной пьесе. Я не думал, что буду иметь удовольствие вновь увидеть вас, после того как вы одарили меня этими знаками внимания, пока я лежал в нише над Рейхенбахским водопадом.
Полковник все еще смотрел на моего друга, будто в трансе. «Хитрый, хитрый дьявол!» – только и мог он повторять.
– Но я же еще не представил вас, – сказал Холмс. – Это, джентльмены, полковник Себастьян Моран, прежде служивший в Индийской армии ее величества, и самый меткий охотник на крупную дичь, какого только видела наша Восточная империя. По-моему, я не ошибусь, полковник, если скажу, что никто еще не превзошел вас по числу убитых тигров?
Снедаемый яростью старик ничего не сказал и только с ненавистью глядел на моего товарища; его свирепые глаза и торчащие усы придавали ему поразительное сходство как раз с тигром.
– Меня удивляет, как моя простенькая уловка могла обмануть такого опытного шикари, – сказал Холмс. – Она же должна быть вам хорошо знакома. Разве вы никогда не привязывали под деревом козленка, растянувшись на суку над ним с ружьем, ожидая, чтобы ваша приманка привлекла тигра? Пустой дом – вот мое дерево, а вы – мой тигр. Вполне возможно, что у вас в резерве были другие стрелки на случай, если козленок подманит несколько тигров или, против всякой вероятности, вы промахнулись бы. И это, – он указал на нас, – мои резервные стрелки. Параллель абсолютно точная.
Зарычав от ярости, полковник Моран рванулся вперед, но констебли успели его схватить. Бешенство на его лице ввергало в ужас.
– Признаюсь, вы все-таки устроили мне небольшой сюрприз, – продолжал Холмс. – Я не ожидал, что вы тоже используете пустой дом и это удобное окно на улицу. Я полагал, вы будете действовать с улицы, где мой друг Лестрейд и его веселые молодцы поджидали вас. За этим исключением все прошло как я и ожидал.
Полковник Моран повернулся к скотлендярдовскому детективу.
– Есть ли у вас законный повод арестовать меня или нет, – сказал он, – в любом случае нет причин, почему я должен терпеть издевательства этого субъекта. Если я в руках представителей закона, то пусть все будет по закону.
– Ну, это разумно, – сказал Лестрейд. – Вам есть еще что-либо сказать, мистер Холмс, прежде чем мы уйдем?
Холмс, подняв с пола мощное духовое пневматическое ружье, разглядывал его механизм.
– Превосходное и уникальное оружие, – сказал он. – Бесшумное и огромной убойной силы. Я знавал фон Хердера, слепого немецкого механика, который сконструировал его по заказу покойного профессора Мориарти. Я много лет знал о его существовании, хотя никогда прежде не имел случая подержать его в руках. Рекомендую это ружье вашему особому вниманию, Лестрейд, а также пули, которыми оно стреляет.
– Можете не сомневаться, мистер Холмс, – сказал Лестрейд, когда они все направились к двери. – Что-нибудь еще?
– Только один вопрос: какое обвинение вы предпочтете предъявить?
– Какое обвинение, сэр? Ну, разумеется, покушение на убийство мистера Шерлока Холмса.
– Ну нет, Лестрейд. Я вообще не намерен как-либо фигурировать в этом деле. Вам, и только вам, принадлежит честь сенсационного ареста, вами осуществленного. Да, Лестрейд, поздравляю вас! С обычным вашим счастливым сочетанием проницательности и смелости вы поймали его.
– Поймал его! Кого поймал, мистер Холмс?
– Того, кого все полицейские силы тщетно разыскивали, – полковника Себастьяна Морана, который тридцатого прошлого месяца застрелил высокородного Рональда Эйдера разрывной пулей из духового ружья через открытое окно третьего этажа номера 427 на Парк-Лейн. Вот обвинение, Лестрейд. А теперь, Ватсон, если вы не опасаетесь сквозняка из разбитого окна, думается, полчаса в моем кабинете за сигарой могут обеспечить вас полезным развлечением.
Наша старая квартира сохранялась в полном порядке благодаря надзору Майкрофта Холмса и заботам миссис Хадсон. Впрочем, войдя, я заметил непривычную прибранность, но все старые предметы были на положеных местах. Химический угол и весь в пятнах кислоты сосновый стол. На книжной полке – ряд внушительных тетрадей с газетными вырезками и справочники-индексы, которые многие наши сограждане с наслаждением сожгли бы. Диаграммы, футляр со скрипкой и стойка с трубками – даже персидская туфля с табаком – встречали мой взгляд, пока я оглядывался по сторонам.
