Во время этой словесной перестрелки между нашим несчастным клиентом и Лестрейдом Холмс рассматривал потолок с тем безучастным и мечтательным выражением лица, которое я замечал у него только в те минуты, когда мозг нашептывал ему, что в клубке очевидных фактов и не менее очевидных подозрений появилась трудноуловимая нить доказательств. Неожиданно он поднялся и обратился к священнику:
— Я полагаю, вы возвращаетесь в Сомерсет сегодня днем?
— В 2.30 с Паддингтонского вокзала. — Он вскочил на ноги, и по лицу его расплылся румянец. — Значит ли это, мой дорогой мистер Холмс…
— Мы с доктором Уотсоном поедем вместе с вами. Не могли бы вы, мистер Эпли, попросить миссис Хадсон подозвать кэб?
Наш клиент кинулся вниз по лестнице.
— Весьма любопытное дельце, — сказал Холмс, набивая кисет табаком.
— Рад, что наконец-то вы увидели его в этом свете, мой дорогой друг, — заметил я, — ибо мне в самом деле показалось, что вы с самого начала проявляли некоторое нетерпение в отношении почтенного священника, особенно когда он принялся разглагольствовать о своей юношеской мечте стать врачом и о том, что по причине своей рассеянности он вполне мог бы удалить у здорового пациента желчный камень.
Эффект, произведенный этим вскользь брошенным замечанием, был необычаен. Какое-то время Холмс сидел, неподвижно уставившись в пространство, а затем вскочил на ноги.
— Боже милостивый! — вскричал он. — Ну конечно же!
Краска бросилась ему в лицо, а в глазах появился тот неожиданный блеск, который был мне давно знаком.
— Как всегда, Уотсон, ваша помощь неоценима, — с оживлением продолжал он. — Хотя сами вы и не излучаете свет, но указываете к нему дорогу.
— Я вам помог? Упомянув о желчном камне, о котором говорил священник?
— Именно.
— Будет вам, Холмс!
— В данную минуту мне надобно отыскать одну фамилию. Да, вне всяких сомнений, мне надобно отыскать фамилию. Не подадите мне тетрадь для заметок на букву «Б»?
Я подал объемистую тетрадь, одну из многих, в которые он приклеивал вырезки из газет о происшествиях, привлекших его внимание. Зачем она ему может понадобиться, я подумать не успел.
— Но, Холмс, в этом деле нет никого, чья фамилия начиналась бы с буквы «Б»!
— Совершенно верно. Я это знаю. Ба… Бар… Барлет! Гм! Ха-ха! Отличный алфавитный указатель!
Нетерпеливо перелистывая страницы, Холмс внимательно перечитал, что ему было нужно, после чего захлопнул тетрадь и принялся барабанить по ее обложке своими длинными нервными пальцами. Стеклянные трубки, мензурки и реторты, которыми был заставлен стоявший за его спиной стол для проведения химических опытов, сверкали в лучах солнца.
— Разумеется, я располагал не всеми данными, — задумчиво добавил он. — Даже и сейчас они не полны.
Лестрейд перехватил мой взгляд и подмигнул мне.
— А мне их вполне хватает! — усмехнулся он. — Меня не проведешь. Этот рыжебородый доктор и есть убийца. Кто убил, мы знаем, известен нам и мотив.
— Тогда почему же вы здесь?
— Потому что недостает только одного. Мы точно знаем, что это сделал он. Но вот как он это сделал?
Не меньше полудюжины раз повторил Лестрейд тот же самый вопрос в ходе нашей поездки, пока мне не стало казаться, что с каждым стуком колес этот вопрос отзывается эхом у меня в голове.
Жаркий летний день тянулся нестерпимо долго; и когда мы наконец вышли из поезда на небольшой деревенской станции, отсвет заката лег на отлогие гребни сомерсетширских холмов. На склоне этих холмов, от которых нас отделяли деревянно-кирпичные фасады деревенских домов, стоял среди благородных вязов сверкающий белыми стенами большой дом. Даже на расстоянии оттуда веяло вечерней свежестью и доносились крики грачей.
— Туда не меньше мили будет, — мрачно произнес Лестрейд.
— Я бы предпочел пока не появляться там, — сказал Холмс. — Есть ли в этой деревне гостиница?
— Да, «Герб Камберуэлла».
— Вот туда и отправимся! Я предпочитаю начинать дело на нейтральной территории.
— Послушайте, Холмс! — вскричал Лестрейд. — Не могу понять…
— Вот-вот, — бросил Холмс и не произнес более ни одного слова, покуда мы все не устроились в небольшом зале старинного постоялого двора.
