– Нет, это даже еще более серьезно. Покарать преступление важно, но еще важнее предотвратить его. Ужасно, мистер Холмс, наблюдать, как у вас на глазах назревает нечто жуткое, готовится гнусная ловушка, ясно понимать, к чему это приведет, и тем не менее не иметь возможности что-либо предотвратить. Может ли человек оказаться в более ужасном положении?
– Пожалуй, нет.
– Тогда вы посочувствуете клиенту, в чьих интересах я действую?
– Я не понял, что вы лишь посредник. А кто заинтересованное лицо?
– Мистер Холмс, я вынужден просить вас не настаивать на этом вопросе. Крайне важно, чтобы я мог заверить его, что его благородное имя никоим образом не будет приплетено к делу. Его мотивы в высшей степени благородны и рыцарственны, но он предпочитает оставаться анонимным. Мне незачем упоминать, что ваш гонорар гарантирован и что вам будет предоставлена полная свобода действий. Полагаю, настоящее имя вашего клиента значения не имеет?
– Мне очень жаль, – сказал Холмс. – Я привык к тайнам в конце моих дел, но тайны с обоих концов, нет, это чересчур. Боюсь, сэр Джеймс, я должен воздержаться от участия.
Наш посетитель пришел в сильнейшее замешательство. Его большое выразительное лицо потемнело от волнения и разочарования.
– Вряд ли вы отдаете себе отчет, мистер Холмс, в последствиях вашего отказа, – сказал он. – Вы ставите меня перед крайне серьезной дилеммой, так как я абсолютно убежден, что вы были бы горды взяться за это дело, если бы я мог изложить вам факты, однако обещание не позволяет мне изложить их все. Могу ли я, по крайней мере, ознакомить вас хотя бы с тем, на что у меня есть право?
– Разумеется. При условии, что это меня ни к чему не обязывает.
– Натурально. Во-первых, вы, без сомнения, слышали о генерале де Мервилле?
– Де Мервилль? Герой Кибера? Да, я о нем слышал.
– У него есть дочь, Вайлет де Мервилль, молодая, богатая, красивая, наделенная талантами – чудо-женщина, одним словом. Вот эту дочь, эту прелестную невинную девушку, мы и пытаемся вырвать из когтей дьявола.
– Следовательно, барон Грюнер приобрел над ней какую-то власть?
– Самую сильную власть, когда речь идет о женщине, власть любви. Он, как, возможно, вы слышали, необыкновенно красив, с обаятельными манерами, чарующим голосом и той романтической загадочностью, столь много значащей для женщин. Говорят, для прекрасного пола он неотразим и в полную меру использует этот факт.
– Но каким образом подобный человек мог познакомиться с аристократической барышней вроде мисс Вайлет де Мервилль?
– В плавании по Средиземноморью. Пассажиры, хотя и принадлежащие к избранному обществу, платили за себя. Несомненно, об истинной репутации барона организаторы плавания узнали, когда было уже поздно. Негодяй не отходил от нашей барышни и безвозвратно покорил ее сердце. Просто сказать, что она его любит, – значит не сказать ничего. Она его обожает, она им заворожена. В мире для нее существует только он один. Она не желает слушать ни единого слова против него. Было сделано все, чтобы излечить ее от этого безумия, но тщетно. Короче говоря, она намерена выйти за него в будущем месяце. Поскольку она совершеннолетняя и наделена железной волей, трудно придумать способ помешать ей.
– А про австрийский эпизод она знает?
– Хитрый дьявол рассказал ей про все непотребные скандалы в своем прошлом, но всякий раз представляя себя святым мучеником. Она категорически доверяет его версиям и никаких опровержений слушать не желает.
– Бог мой! Но ведь вы случайно назвали вашего клиента? Генерал де Мервилль, не так ли?
Наш посетитель заерзал в кресле.
– Я мог бы обмануть вас, мистер Холмс, подтвердив ваше предположение, но это было бы ложью. Де Мервилль совершенно разбит. Бравый воин полностью деморализован. Он поддался растерянности, чего на поле брани с ним никогда не случалось, и превратился в обессиленного дряхлого старика, никак не способного противостоять такому умному и волевому негодяю, как австриец. Однако мой клиент – близкий друг генерала, знающий его много лет и питающий отеческий интерес к этой девушке еще с тех пор, когда она ходила в коротких платьицах. Он не может допустить завершения этой трагедии, не попытавшись предотвратить ее. У Скотленд-Ярда нет никакого предлога вмешаться. И это он предложил обратиться к вам, но, как я уже говорил, с неколебимым условием, что лично он останется непричастным к этому делу. Я не сомневаюсь, мистер Холмс, что вы с вашими талантами можете без труда установить через меня, кто мой клиент, но я должен во имя чести просить вас этого не делать и не нарушать его инкогнито.
