«Господи, как славно, что Диди стал поверенным, – думала княгиня. – Рекой не рекой, но деньги теперь потекут. Особенно если первое дело случится громким. И выигрышным!»
Ночью, в спальне, выяснилось, что дело уже поручено. Увы, увы, по назначению безгонорарное. Незадачливый убийца право на защиту имел, а вот денег – ни копейки. Тарусову, как новичку, его и подкинули.
Дмитрий Данилович не спешил снимать халат. Прохаживаясь взад-вперед по спальне, репетировал:
– Господа судьи! Господа присяжные! Вашего приговора ожидает подсудимый, обвиняемый в самом страшном преступлении, которое только можно представить. Прежде всего, я должен выставить его поступок без прикрас. Понимаю, что тем самым я теряю всякую возможность защитить его, но должен признать – подсудимый поступил нехорошо. Весьма нехорошо! Единственное, чем можно объяснить столь ужасное деяние, – умопомешательством! Да-с!
Сашенька кашлянула, чтобы прервать на секунду мужа:
– Диди! Неужели настолько безнадежно?
– Увы! – развел руками Тарусов. – При обыске в доме обвиняемого найдена отрубленная голова. В прихожей висела, в заплечном мешке…
– Какой ужас… Одна голова? А тело?
– Тело всплыло днем ранее, в Малой Невке. Естественно, декапитированное[4]. Труп опознали по одежде и родимому пятну на ноге: Сидор Муравкин, старший приказчик купца второй гильдии Осетрова. Происходил покойный из крестьян Ярославской губернии, в Петербурге прожил около пяти лет. Исчез за день до всплытия. Полиция произвела обыск в доме купца, где погибший проживал, и в доме единственного родственника – брата Антипа. С обоими Сидор незадолго до смерти крупно поругался, а с братом к тому же подрался. Ну вот… У этого самого Антипа голову и нашли.
– Глупость несусветная! – Александра Ильинична порывисто откинула одеяло и буквально выпрыгнула из кровати.
– Ты о чем? – не понял князь.
– А вот ответь – с какой целью этот Антип обезглавил труп?
– Чтобы опознать не могли!
– А зачем тогда голову у себя держал?
– Говорит, закопать не успел. Я тебе главное не рассказал. – Князь посмотрел в глаза супруге. Они были друг с другом на «ты» – тоже веяние времени, в начале века подобное и представить было нельзя. – Антип признался!
– Признался?! – изумилась Сашенька. Раскаявшийся братоубийца совершенно не подходил для громкого дела, о котором она мечтала для мужа. – А вдруг его били? Вдруг пытали? Сам давеча рассказывал, как подследственного заставили соль есть, а потом трое суток не давали пить.
– Исключать подобного нельзя. Адвокат в предварительном следствии не участвует, сама знаешь…
Судебную реформу провели робкую и половинчатую. Да, суд присяжных, но не во всех губерниях. Да, у обвиняемого теперь есть защитник, призванный в состязательном процессе подвергнуть сомнению доводы обвинения, но поди докажи, что признания выбиты пытками или угрозами, а ведь оно случается сплошь и рядом! Конечно, по новым уставам одних признаний недостаточно, но по-прежнему судьи придают им первостепенное значение, а отказ от них трактуют не в пользу обвиняемого.
– А сам Антип что говорит?
Вопрос Сашенька задала с подвохом! Уже упоминалось, что Александра Ильинична с советами не лезла, но, когда было невтерпеж, давала их исподволь, в завуалированной форме. По безнадежному и безгонорарному делу даже начинающий адвокат не станет из кожи вон лезть. Вряд ли Дмитрий Данилович собирался навестить Антипа до суда. Но после слов супруги он переменил решение.
– Сегодня некогда было, коллеги поздравляли, – после некоторой паузы попытался оправдаться князь. – Завтра!
– Расскажешь?
– Непременно! А сейчас позволь я речь закончу. Слушай! Я не буду обелять преступника, господа присяжные. Он – негодяй. Но я должен, я обязан хотя бы на один волосок, на одну степень уменьшить его ответственность, а стало быть, облегчить наказание.
– Блестяще! – Замерзшая в одной сорочке Сашенька прильнула к мужу и принялась развязывать поясок халата. – Я люблю тебя…
Бывают же на свете счастливые пары!
Алексей Прыжов, увидев Сашеньку у себя в прозекторской, с замиранием сердца спросил:
– Что-то случилось?
У каждой женщины есть безнадежно-безответно влюбленный воздыхатель, скромный рыцарь, который всегда подле, не докучает, скромно ждет своего часа. А вдруг? Вдруг муж окажется подлец? Бросит или помрет?
