– Полиция пришла с обыском, а попала на поминки! – догадалась Тарусова.
– Точно так, барышня! Тело после воды дома не подержишь. Да и совесть, видать, Антипа мучила. Вот и решил побыстрей убиенного брата схоронить.
Сашенька задала любимый свой вопрос:
– А голову почему не утопил?
Климент Сильвестрович пожал плечами:
– Не знаю, барышня. Может, приятелей хотел попугать? Жуть-то страшенная голова эта. Венька в обморок грохнулся!
– А вы?
– Я на Кавказе служил! И не такое видал!
– Последний вопрос, Климент Сильвестрович. Хотела Марусю порасспросить, а она с адреса съехала. Куда, случаем, не знаете? Обратно в деревню – или здесь она, в Питере?
– Нет! В деревню не могла. Паспорта у ней нет, в мужнин вместе с младенцем вписана. В городе она! А где – не знаю…
Бородатый, с отвисшим животом и чесночным запахом изо рта, старшина ломовиков Игнат Спиридонович, тот самый, у которого работал Антип, оказался не столь приветлив.
– Из газеты, говоришь?
– Мария Никитична Законник! – Сашенька изящно подала ручку для поцелуя, но сидевший за конторкой мужичок сделал вид, что не заметил.
– Чего надо?
– Про Марусю Муравкину спросить…
– Не знаю такую, – чересчур уж быстро ответил Игнат Спиридонович.
– Ну как же? Муж ее у вас служил…
– Не помню!
– Его за убийство арестовали…
– Не помню такого! Я двадцать фур на железном ходу держу, да конюхи, да возчики, да грузчики! За год у меня человек сто сменится. Одни приезжают, другие уезжают.
– Но Антип у вас полгода…
– Не помню. Прощайте, мамзеля, некогда мне!
Попытка расспросить на дворе, где двое ломовиков распрягали телеги, закончилась еще хуже. Сашенька не успела даже представиться, как к ней подскочила пара бугаев, подхватили и под одобрительный взгляд из окошка Игната Спиридоновича вынесли вон и закрыли ворота. Тарусова пыталась подождать, вдруг еще кто из извозчиков подъедет, однако этот маневр заметили. Один из бугаев вышел с огромной псиной на поводке и пригрозил спустить.
Редкий вечер у Тарусовых обходился без гостей. Сегодня почетное место за столом занял губернский секретарь Антон Семенович Выговский. В университете этот высокий голубоглазый юноша был среди лучших, Дмитрий Данилович пророчил ему большое будущее. Но, попав под колесо все тех же студенческих волнений, Выговский едва не оказался на улице, затем каким-то чудом устроился в полицию, а там, когда создавалось Отделение сыскной полиции, напросился под начало Крутилина, и судьба его состоялась.
Старшие дети сегодня не ссорились, наоборот, словно общая беда их сплотила – взявшись за руки, пришли на ужин, сидели с одинаково грустными лицами, на вопросы родителей отвечали односложно, а меж собой изредка обменивались заговорщицкими репликами.
А вот гувернантка, напротив, была весела. Разговаривала оживленно, постоянно шутила, даже почудилось Александре Ильиничне, что строила глазки Антону Семеновичу. Ан нет! После ужина Наталья Ивановна отвела хозяйку в сторону и сообщила, что выходит замуж. Тарусова погрустнела – снова придется искать гувернантку.
Кофе в кабинет подала сама Сашенька. Антон Семенович угостил Диди реквизированной контрабандой – отличными гаванскими сигарами. Неторопливо сочетая три удовольствия – кофе, табак и коньяк, мужчины беседовали.
А Сашенька, тихонько пристроившись с вязаньем в углу, слушала.
– Помощника уже подобрали? – осведомился Выговский.
– Нет! Ему жалованье надобно платить, а у меня лишь первое дело, да и то без гонорара. А что? Претендуете?
Антон Семенович замахал руками:
– Нет, что вы. Я, представьте, нашел себя в сыске. Трупы, изнасилования, кражи. Сплошная романтика!
– Жаль! Думал со временем вас позвать.
– Вы не шутите? – противореча себе, обрадовался Антон Семенович.
– Вовсе нет! А романтику я вам обеспечу. Будут вам и трупы, и изнасилования с кражами.
Выговский задумался. Ему и в сыскной полиции нравилось, и с Тарусовым поработать хотелось.
– Буду крепко думать! Конечно, работать с вами большая честь, да и перспектива заманчивая. Только вот мерзавцев защищать не хочется! Не по нутру мне спасать убийц от справедливой кары. Взять того же Муравкина – это ж надо, какой супостат! Брат ему работу нашел, с жильем помог, а он его топором!
