В контору шахты Майский вошел стремительной походкой встревоженного человека. Там никого не оказалось. Он повернулся и в дверях столкнулся с Мельниковой. Девушка, как всегда на работе, была одета в мужской костюм.
— Ну? — вместо приветствия сказал Александр.
— Чего — ну? — Елена, отстранив директора, загородившего проход, подошла к столу, налила из жестяного чайника полную кружку воды и с жадностью выпила. И только после этого заговорила:
— На шахте обвал, а почему — знаю не больше вашего. Только что была там, — она показала на пол. — Работает спасательная партия.
— В забоях остались люди?!
— В одном, шесть человек, — уточнила девушка. Она поправила волосы выпачканной глиной рукой, посмотрела в окно, потом на директора. — Александр Васильевич, не могу утверждать, но думаю, что обвал не случайный.
— Не случайный, говорите? Как это понять?
— На прииске еще немало всякой дряни вроде механика Ершова.
Завал раскопали на четвертый день. Три человека из шести были засыпаны при взрыве и задохнулись, одного ранило обломком камня и только двое отделались легкими ушибами и царапинами, но были измучены перенесенными лишениями. Едва спасенных подняли на поверхность, как их окружили старатели, жены рабочих.
— Петьку Ерша споймайте, — тихим голосом сказал один из спасенных. — Его дело, — и обессиленный повис на руках старателей.
Мельникова и Майский переглянулись.
Ершов, исчезнувший из поселка в день взрыва, был пойман спустя неделю в тайге. Поймали его старатели с «Пролетарской» и пока вели в контору, припомнили все. Перед начальником шахты и работником чека, производившем расследование обвала, стоял уже не прежний грозный Ерш, а жалкий человечишко в синяках и кровоподтеках, со страхом смотревший на всех и бормотавший бессвязные слова. Разъяренные старатели готовы были тут же прикончить механика, и Мельниковой с трудом удалось их успокоить. Ершова взяли под стражу, а ночью отправили в Зареченск.
* * *
После взрыва на шахте «Пролетарской» Майский выехал в Златогорск. Он и до этого собирался в город, но не мог выбрать времени. Необходимо было решить многие неотложные вопросы. Или для Нового дадут хотя бы часть обещанных материалов и механизмов, или пусть его снимают с работы. Александр Васильевич знал, что разговаривать с насмешливо вежливым Иноземцевым будет нелегко, что, вероятно, опять не сумеет сдержаться и нагрубит «благодетелю». Но как бы там ни было, своего он добьется и выжмет из этого аристократа все нужное для прииска. В крайнем случае директор рассчитывал на поддержку Земцова, который уже не раз помогал ему.
Приехав в Златогорск, Майский, нигде не останавливаясь и никуда не заходя, отправился к Иноземцеву. В приемной на месте секретаря сидела худенькая, миловидная девушка. Кутаясь в рваный пуховый платок, она дула на покрасневшие от стужи пальцы, в которых не держался карандаш. Девушка строго посмотрела на Майского и, стараясь придать лицу деловое выражение, осведомилась:
— Вы к кому, товарищ?
Александр Васильевич внимательно посмотрел на нового секретаря и тихо рассмеялся: так не шла к этому юному лицу напускная строгость. Девушка покраснела, нахмурилась.
— Сюда приходят не смеяться, товарищ. Если у вас дело, то прошу…
— Извините, пожалуйста, я пришел именно по делу. И по серьезному… К Иннокентию Дмитриевичу можно?
— К какому Иннокентию Дмитричу? — тонкие брови секретаря изумленно взлетели, на гладком лбу собрались мелкие складки. Я здесь новый работник и еще не знаю всех сотрудников. Это завхоз?
— Нет, милая барышня, это — управляющий.
— Иноземцев? Да вы что, товарищ, меня с толку сбиваете? Иноземцева у нас нет.
Теперь удивляться пришлось Майскому.
— Как, нет?! — почти крикнул он. — Вы, вероятно, просто не знаете. И это странно для секретаря.
— Знаю, — девушка пристально смотрела на директора Нового прииска. — Он… уехал.
— Уехал? — Александр Васильевич заволновался. — Что случилось? Почему уехал? Совсем или временно?
— Уехал совсем, — пояснила секретарь. — Куда? Не могу сказать, не знаю.
— Тогда, — неуверенно начал Майский и вопросительно посмотрел на юную собеседницу. — Я зайду завтра.
