Вот опять весна запоздалая,
Облака летят мутно-грязные,
И плывет за край вода талая.
От Казани до Рязани,
До Ростова-на-Дону,
Все как будто бы в тумане,
Все как будто бы в дыму.
Сколь намешано в Волге разных рек,
Сколько радости, сколько черных бед!
Разольется мать, как растает снег,
Нет начала ей, да и края нет.
Я к реке пойду, на обрыв взойду,
Что почудится, что увидится,
На мою любовь, на мою беду
Что аукнется, что окликнется.
Эх, Россия-мать несусветная!
Ты — душа моя и весенний цвет,
Ты богатая, ты и бедная,
Очень нежная, и грубее нет.
От Казани до Рязани,
До Ростова-на-Дону,
Все как будто бы в тумане,
Все как будто бы в дыму.
Ах, весна, в душе заноза,
Сердце стонет и поет.
На столе завяла роза,
Под окном сирень цветет.
Отсвистели пули этим жарким летом,
Не задела сердце ни одна из них.
Я не верю, братцы, никаким приметам,
Видно, эти пули-дуры были для других.
Отрыдали клены желтыми слезами,
На поминках осень плакала не раз.
Мы на смерть ходили с голыми руками,
Только вера да удача выручали нас.
Все зима покрыла белыми бинтами,
Отпевала вьюга близких и друзей,
Смерть ходила часто по свету за нами,
А душе хотелось песен, да повеселей.
Отчего весною бьют в десятку пули?
Но цветет багульник всем смертям назло.
Сердце — нараспашку, а душа — в загуле,
Знать, весною да с любовью помирать легко.
Эх, не грех душе еще пожить,
Полетать, погоревать да горькую попить…
Что-то грустно мне сегодня,
На душе печаль-тоска,
Ночью снилась Преисподняя
Да сосновая доска.
Снились гвозди, крест дубовый,
Лужи, грязь, осенний день,
Ты с какой-то девкой новой,
А в руках ее — сирень.
Все как будто бы по правде,
Все как будто наяву,
«Крышку, — ты сказал, — поправьте,
Крест кладите на траву».
Ни испуга, ни слезинки,
На лице чужая тень.
Осень — были бы гвоздики,
А в руках ее — сирень.
Вот уж крышку забивают,
Опускают в никуда,
Мою душу разрывают
Осень, грязь, сирень, беда.
Я кричу, но крика нету —
Что за блажь, за дребедень?!
Вижу только девку эту,
А в руках ее — сирень.
Мне б проснуться, помолиться,
Поглядеть в глаза икон.
Слишком вещий сон мне снится.
Может, то вообще не сон?
А потом, уже спросонья,
Ты сказал мне: «Верь — не верь,
Вроде осень, а у Соньки
Расцвела в саду сирень».
А над Тереком ночь высокая,
Звезды крупные — не достать.
По камням идут кони, цокая:
Время верное помирать.
Время верное, вера крепкая:
Помирать казаку не зазря.
Воля вольная, пуля меткая,
С нами Бог да родная земля.
Не печалься за нас, атаман!
Лег над Тереком белый туман,
За туманом нас ждет атаман,
Смерть веселая, крест да бурьян.
А над Тереком ночка темная,
Плачет дождь, воет в голос беда,
Смерть шатается беспризорная,
Под копытами — кровь и вода.
Под копытами — кровь российская,
Вязнут кони, но все же идут.
Эх, казак, в рай дорожка не близкая,
Но в раю нас с тобой подождут.
Не печалься за нас, атаман! Л
ег над Тереком белый туман,
За туманом нас ждет атаман,
Смерть веселая, крест да бурьян.
А над Тереком ночь тревожная,
Свечи ставятся всем святым.
Эх, казак, отступать не положено —
Так помирать тебе молодым.
Помирать тебе возле Терека,
Не дождавшись последней звезды,
Где склонился дух возле берега
И корнями коснулся воды.
Не печалься за нас, атаман!
Лег над Тереком белый туман,
За туманом нас ждет атаман,
Смерть веселая, крест да бурьян.
Я лечу над кромкой моря,
Я над пальмами лечу,
В Сочи я прибуду вскоре
И от счастья закричу.
Закричу, когда дельфины
Мимо яхты проплывут,
И красивые мужчины,
Элегантные мужчины
Мне шампанское нальют.
Здесь народ не знает горя,
Голый ходит по пляжу.
Я пойду гулять вдоль моря,
Я под пальмой попляшу.
В Сочи нынче все в ажуре,
В Сочи тишь да благодать.
Бандитизма здесь, в натуре,
Не слыхать и не видать.
Я лечу над кромкой моря,
Я над пальмами лечу.
В Сочи я прибуду вскоре,
И от счастья закричу.
Сочи, Сочи, Сочи,
Я скажу короче:
Райский уголочек —
Море и огни.
Сочи, Сочи, Сочи —
Радости кусочек,
Бархатные ночи,
Золотые дни,
Золотые дни,
Золотые дни.
