И счастье дай в ладонях подержать.
Мамаша-жизнь, не надо торопиться,
Что суждено, того не избежать.
Не гони семерку дней галопом,
Не спеши, дай вволю подышать,
Я успею на свиданье с Богом —
Этой встречи мне не миновать.
Увидеть дай еще раз бездну неба,
Мамаша-жизнь, прости мои грехи,
Смолистый дух и вкус ржаного хлеба
Ты на дорогу мне прибереги.
Я прошу, ослабь чуть-чуть поводья,
Жизнь моя, стрелою не лети!
Встреча с Богом, дальше — Преисподняя,
У меня другого нет пути.
Что же ты наделало, горе-телевиденье!
Пишет тебе девушка с дальнего села.
Если б ты приехало, то б тогда увидело,
Что у нас на почве секса крыша потекла.
У нас нудистов больше, чем баптистов,
А секс-меньшинств, пожалуй, большинство:
Из мужиков лишь пара коммунистов,
А остальное — голубое меньшинство.
Играй, тальянка, тоскуй, тальянка,
А по ночам на танцы не пройти:
То голубой, а хуже — лесбиянка
Тебя поймают, и… Господь, прости!
Мы кина насмотримся — ходим как вареные,
Мысли окаянные кружатся в башке,
Знаем мы все способы, даже извращенные:
Многим удавалося аж на потолке.
Здесь лесбиянок больше, чем поганок,
У нас грибов бескрайние поля.
Бывало, встанешь утром спозаранок,
А лесбиянками усыпана земля.
Играй, тальянка, тоскуй, тальянка,
А по ночам на танцы не пройти:
То голубой, а хуже — лесбиянка
Тебя поймают, и… Господь, прости!
Вот что ты наделало, горе-телевиденье:
Агроном всех трактористов сразу поимел,
И других таких чудес видимо-невидимо,
А в конюшне что творится — просто беспредел.
У нас маньяки злые, как собаки,
А каждый третий — точно трансвестит,
У нас на танцах затевает драки
Один бандит, и тот гермафродит.
Играй, тальянка, тоскуй, тальянка,
А по ночам на танцы не пройти:
То голубой, а хуже — лесбиянка
Тебя поймают, и… Господь, прости!
Кто сказал: «Любовь исчезла»,
Тому зависть в сердце влезла.
Вот история возвышенной любви:
Сара с Беней повстречались,
И чуть-чуть не обвенчались —
В Синагоге выходные были дни.
Догадайтесь дальше сами:
Беня занят был делами,
Ну, а Сару вскоре хлопнули менты.
Эти грубые барбосы
Задавали ей вопросы:
«Где же Беня, где искать его следы?»
А наша Сара Бенечку любила,
А наша Сара Беню заложила:
Все рассказала тупо, не спеша,
Ее наивная еврейская душа.
Сара кушает пельмени,
Ждет подарочек от Бени.
«Здравствуй, Сара! — входит Беня Крик. —
Вам привет от всей «малины»,
Получите три маслины,
Чтоб за фиксами держали свой язык!»
Сара искренне вздыхает,
Пистолет свой вынимает,
Три секунды, и сейчас прольется кровь.
Ща, ребята, не спешите,
Пистолеты отложите,
Не губите свою первую любовь!
А наша Сара Бенечку любила,
И все поступки Бенечке простила,
Потом загнула мат в три этажа
Ее ранимая еврейская душа.
Как в Одессе говорится,
Лучше жить и веселиться,
Чем на кладбище лежать и отдыхать.
Знает Сара, знает Беня:
Будет место, будет время,
Вот тогда придется пострелять.
Очень долго бродят дрожжи,
Свадьбу сделали побольше:
Вся Одесса пела «Сохен вей»,
Городничий и бандиты
Были водкою убиты,
И погиб еще один еврей.
А наша Сара Бенечку любила,
А наша Сара Бенечке родила,
На зависть многим, четверых детей.
Один был русский, а четвертый был еврей.
Закаты красные, рассветы алые,
Часы туманные, минуты пьяные.
Ах, моя молодость — клубника спелая,
Ошибок много я уже наделала.
Ошибки грубые, ошибки разные,
Поступки глупые, порывы страстные.
