— Что такое «много»?! — Теперь и она усмехнулась, правда, немного грустно. — Больше, чем я имею, я дать не могу, а для тебя вряд ли это означает «много». Не думаю, что тебя интересует мое невеликое богатство, а значит, интересую я сама. Если это так, то можешь считать, что ты уже все получил, а «много» или «мало» это для тебя, я не знаю.
Холлисток на секунду даже позволил себе удивиться. Он ожидал услышать приблизительно это, но чтобы все сразу было сказано в такой форме, и сразу расставлены все точки, это было несколько неожиданно. Конечно, на самом деле, все происходило достаточно обыденно, ведь отношения мужчины и женщины, в современном обществе, редко затягиваются на своем первом этапе. Все стремятся, наоборот, как можно скорее пойти дальше, чтобы полнее оценить достоинства партнера, и принять решение о их продолжении. И тем не менее, Генрих, хоть и привык получать желаемое сразу, немного удивился. Он понял, что не совсем внимательно отнесся к Мэри, и глубина ее одиночества была несоизмеримо больше, чем ему показалось, что конечно было ему только на руку, ведь это делало ее совсем беззащитной перед ним. Он даже ощутил к ней какое-то человеческое чувство, вследствие чего мгновенно решил поменять тактику, и по-возможности, доставить ей как можно меньше разочарований.
— Мне действительно нужна только ты, — сказал он после минутной паузы, — это для меня и есть то самое «много». Но все дело в том, Мэри, что я не совсем обычный человек, и часто мне приходиться поступать так, как того требует дело, а не сердце. Это не значит, что я становлюсь жестоким или подлым, но все равно, дальнейшая жизнь со мной становится невозможной, и на то есть вполне объективные причины. Но я всегда стараюсь оставлять после себя не только хорошие воспоминания, но и нечто большее, что не всегда является материальным… хотя иногда и является.
— Мне интересно с тобой, и надеюсь, что будет не только интересно, но и хорошо. А сколько это продлится, мне сейчас не важно, Генрих. Сколько бы ни было, это все равно мое!
Мэри ответила сразу, без раздумий, и было понятно, что для себя она уже приняла решение. Она слишком долго ждала, чтобы теперь снова вернуться к прежней жизни, и не собиралась сворачивать с выбранного пути. Ее манил этот человек, в котором сосредоточилось благородство, мужская красота, и невероятная сила и уверенность, чувствовавшиеся в каждом его движении. Оставалось объяснить главное, но Генрих Холлисток приберег этот момент для вечера, когда ресторан и вино сделают ее сознание более восприимчивым к тому, что ей предстояло услышать о нем.
Поэтому, вместо ответа он привлек ее к себе, и они слились в долгом поцелуе, не обращая внимания на неудобства, причиняемые маленькой лодочкой, явно не приспособленной для больших чувств. После этого уже отпала необходимость в различных стандартных фразах, все встало на свои места, и не требовало объяснений. Генрих снова сел за весла, у самого берега сам одел на ножки Мэри снятые ей туфли, и они, держась за руки, пошли к выходу, провожаемые любопытно-восхищенным взглядам смотрителя лодочной станции.
— Куда пойдем? — просто спросил Холлисток, когда они уже подходили к южным эдинбургским воротам. — Какая кухня сегодня предпочтительнее?
— А что тебе нравится? — Мэри и сама не знала точного ответа, да в принципе, ей было сейчас все равно, так как возможность быть рядом с желанным мужчиной перевешивала все остальное.
— А что у нас тут за улица? — Холлисток посмотрел на указатель. — Кенсингтон…давай просто сядем в такси и попросим нас довезти в приличное заведение где-нибудь неподалеку, а то уже очень есть хочется.
— Я тоже проголодалась. А давай что-нибудь французское?! — Мэри сжала его руку. — Английское мы и так каждый день едим, а все остальное, мне кажется, менее торжественно. Там от одних названий вкусно становится!
— Французское — так французское, не имею ничего против!
Они остановили такси и водитель отвез их в Kensington Place, изысканный французский ресторан, очень кстати оказавшийся совсем неподалеку. Там они и пробыли до десяти часов вечера, отведав всех самых дорогих деликатесов, предлагавшихся в меню. Счет на пятьсот с лишним фунтов, нимало не смутил Генриха, хотя и заставил Мэри несколько приподнять брови. Заказав напоследок еще бутылочку вина, Генрих Холлисток разлил по бокалам рубиновый напиток и серьезным голосом обратился к Мэри, смотревшей на него влюбленными глазами:
