– Но почему ты думаешь, что они все еще здесь?
– Они?
– И это ты тоже слышала. Очевидно, что Джанис уехала все-таки вместе с ним. Выехали они одновременно.
Мими накрыла его руку своей.
– Это та женщина, на которой вы были раньше женаты?
– А что тебя еще интересует?
– Вы ее любили?
– Одно время мне казалось, что да.
– Вы давно развелись?
– Согласно документам, примерно тогда же, когда ты в последний раз видела Морана.
– Вы знали, что она с вами разводится?
– Нет, – он попытался не показывать горечи в голосе. – Они не направили бумаги туда, где я находился.
– А где вы были?
– В Корее.
Мими не могла в это поверить.
– Так она развелась с вами, когда вы находились в лагере военнопленных?
– В первый же вечер моего возвращения в Токио я получил окончательный развод.
Грудь Мими бурно поднималась и опускалась от гнева. Кейд не мог отвести от нее жадных взглядов.
– Я была совершенно права, высказав свое мнение об этой женщине. Она плохая, эта Джанис... Непорядочная... Если бы я даже возненавидела своего мужа, но если бы он находился в тюрьме, сражаясь за меня, я бы никогда не выказала ему своих настоящих чувств. Я бы ждала его с любовью столько лет, сколько потребовалось бы. Хоть всю жизнь!
– Я верю тебе.
– Что вы сделали ей плохого, что она захотела получить развод?
– Ничего... Разве что недостаточно зарабатывал.
– Вы же полковник?
– Бывший полковник. Но жалование полковника казалось Джанис пустяком.
– А теперь она с моим мужем?
– Вроде бы так...
Полные губки Мими скривились в горькой улыбке.
– У Морана есть деньги? – она недоуменно развела руками. – Если и есть, он мне никогда ничего не присылал. Если бы он прислал мне хоть немножко, мне бы не пришлось прятаться под брезентом в спасательной шлюпке.
Кейд кинул взгляд на зал бара, который стал заполняться посетителями.
– Не так громко! – предупредил он девушку. – Никогда нельзя быть уверенным, что тебя никто не подслушивает в подобном притоне.
Перед их кабинкой появилась миловидная официантка с горячим кофейником.
– Как насчет кофе?
– Спасибо. С удовольствием вырву еще несколько монет из портмоне и выпью еще чашечку, – он протянул к официантке чашку, внимательно посмотрел на девушку и нахмурился. – Ведь не вы нас обслуживали, да?
– Точно, – согласилась официантка. – То была Аннет, и я только что сменила ее. В пять у нас меняются смены.
– Понятно.
Немного замявшись, официантка спросила:
– Послушайте. Чарли, дневной бармен, сказал, что вы справлялись о красивой блондинке и большом черноволосом мужчине, которые жили в отеле, но выехали две недели назад, верно?
– Совершенно верно. Джеймс Моран и Джанис Кейн.
– Вы ведь не коп, да?
– Разве я похож на копа?
– Нет, совсем не похожи, однако ни в чем нельзя быть уверенной. Вы хотите найти их, да?
– Да, – вмешалась Мими, – очень хотим.
– Сколько дадите? – спросила официантка.
Кейд положил на стол десять долларов.
– Скажем, вот такую сумму.
– Дважды столько.
Кейд положил еще десятку.
И официантка не обманула их ожиданий.
– Прежде всего, давайте убедимся, что мы говорим об одних и тех же людях. Она сероглазая блондинка, ей лет 30 с небольшим, корсет и фалси ей не требуются. По ее виду, походке и манере одеваться можно предположить, что она была манекенщицей.
– Правильно, была, – подтвердил Кейд.
– Он большой черноволосый смазливый ирландец. Кудрявые волосы, серые глаза. На подбородке ямочка. Много пьет и очень громко смеется. Имеет какое-то отношение к самолетам.
Мими кивнула.
– Очень хорошее описание.
– Значит, мы говорим об одних и тех же людях. Чарли не мог их помнить, так как он никогда не работает в ночную смену, а они появлялись здесь только вечером и непременно в сопровождении нескольких полиссов, двоих-троих, самое малое.
– Полиссов? – не поняла Мими.
– Политиканов, – презрительно фыркнула официантка, – государственных деятелей. Вы знаете, представители государства, сенаторы и тому подобные ловкие обманщики и пройдохи, которых мы, простые люди, посылаем в Батен Руж повышать наши налоги, чтобы они набивали себе карманы, строя дома для престарелых и проводя дороги. Так вот, если вы желаете знать, пока это парочка жила здесь, наш притон превратился практически в филиал государственного Капитолия или штата, по меньшей мере.
