– Я, собственно, пришел за вашим заключением. Вы сказали Липранцеру, что оно готово.
– Как же, как же, где-то здесь оно. Этот задрыга Липранцер хочет, чтобы ему немедленно все докладывали.
Чтобы найти заключение, Кумачаи начинает рыться в бумагах на столе.
– Похоже, вы недолго пробудете заместителем окружного. Похоже, Нико дель Ла-Гуарди Хоргана под зад коленом, а? – Кумачаи смотрит на меня и улыбается, как делает всегда, говоря собеседнику неприятные вещи.
– Поживем – увидим, – коротко говорю я, но потом решаю перейти в наступление. – Вы с Делягарди друзья-приятели, доктор?
– Нико – хороший человек, классный специалист. Вот сядет в кресло, тогда задаст жару всем этим адвокатам-защитникам. Ага, вот оно. – Он протянул мне бумаги и уткнулся в телевизор. – Гляньте на нашего Дейва Паркера. Немного порошочка в одну ноздрю – и какой мяч, какой мяч!
Мысль о связи Нико и Кумачаи не приходила мне в голову, а между тем она объяснима: прокурор, передающий в суд дела об убийствах, и полицейский патологоанатом. Они нужны друг другу.
Я спрашиваю Кумачаи, могу ли я присесть на несколько минут.
– Само собой. – Он отодвинул кипу газет и снова уткнулся в телевизор.
– Мы с Липранцером разрабатываем одну версию. Впрочем, это не версия, а пока что только идея. Каролина вела опасную жизнь. Может быть, у нее была рискованная связь, которая завершилась крупной ссорой. И когда ее возлюбленный понял, что она уже не дышит, он стукнул ее по голове, чтобы запутать следы. Как, по-вашему, это возможно?
– Ни черта подобного.
– Почему?
– Потому. Полицейские – тупицы. Из мухи делают слона и наоборот. Читайте мое заключение. Там все написано. Липранцер подгонял меня как бешеный, а теперь оно валяется, никому не нужное.
– Вы имеете в виду это заключение?
– Нет, другое – с результатами аутопсии. Кто-нибудь видел у нее ссадины на лодыжках, коленях или запястьях? Никто не видел. Дамочку угробили ударом в голову, а не задушили. Читайте выводы вскрытия.
– Да, но она была все-таки связана, и связана крепко. На фотографиях виден след от веревки на шее.
– Знаю, знаю. Когда ее привезли, она была вся перетянута. Преступник затягивал веревку все туже и туже. Должна была остаться глубокая ссадина, а у нее только чуть-чуть повреждена кожа.
– И что это, по-вашему, значит?
Кумачаи улыбается. Не любит до поры до времени раскрывать карты. Снова вперивается в телевизор. На лбу отблески экрана.
– Немного повреждена кожа – о чем это говорит?
Я терпеливо жду ответа. Телекомментатор хвалит очередной бросок.
– Вы вынуждаете меня вызвать вас для дачи показаний повесткой, – говорю я улыбаясь, но в голосе у меня звучит металл.
– Чего-чего?
– Немного повреждена кожа – о чем это говорит?
– О том, что дамочку сперва связали. Устраивает?
Несколько секунд я перевариваю информацию. Кумачаи знает, что я теряюсь в догадках.
– Подождите, – говорю я. – Я считал, что преступник ударил Каролину, чтобы утихомирить ее. Удар оказался смертельным, но наш клиент этого не знает или не хочет знать. Он связывает ее и насилует, причем делает это одновременно. Правильно я понимаю, или вы изменили свое мнение?
– Изменил мнение? Читайте заключение и не говорите, чего не знаете. Может, это только так выглядит – связывает и насилует. Это легавые так думают, а не я.
– Хорошо, а вы как думаете?
Кумачаи улыбается, пожимает плечами.
– Послушайте, – говорю я, – мы десять дней бьемся над раскрытием этого преступления, и только теперь я узнаю, что он сначала накинул ей на горло веревку. Вы должны были давно сказать мне об этом.
– Надо было спросить. Задрыга Липранцер звонит, давай, говорит, скорее заключение. Я даю заключение, но никто не спрашивал, что я об этой истории думаю.
– А сейчас я спрашиваю.
Кумачаи откидывается на спинку кресла.
– Может быть, я вообще ничего не думаю.
Ну и тип… Либо он еще больший стервец, чем я думал, либо тут кроется какой-то умысел. Я мысленно перебираю факты.
– Вы хотите сказать, что сначала она была изнасилована, а уж потом связана?
– Потом связана, да. Изнасилована? Теперь думаю, нет.
– Именно теперь?
– Именно теперь. – Мы не отрываясь смотрим друг на друга. – Читайте заключение.
