– Я снимаю вопрос, – торопливо говорит Мольто.
– Нет уж, сэр, позвольте. Мы здесь не в бирюльки играем. Мистер Стерн, вы не опасаетесь, что будет нарушена врачебная тайна?
Сэнди откашливается и отвечает:
– Ваша честь, задавая этот вопрос, обвинение действительно хочет получить информацию, которая входит в круг сведений, составляющих врачебную тайну, но на него можно ответить, не нарушая ее.
– Вероятно, это правильно. Но вы отдаете себе отчет, мистер Стерн, что это рискованный шаг с вашей стороны?
Посмотрев на меня, Сэнди четко произносит:
– Мы готовы рискнуть, ваша честь.
– Ну что же, послушаем, что нам скажут. Прошу зачитать последний вопрос мистера Мольто.
Стенографистка, встав, читает сухим, невыразительным тоном:
– Вопрос мистера Мольто: «Свидетель, мистер Сабич не говорил вам, что убил Каролину Полимус?»
Судья кивает свидетелю:
– Прошу.
– Нет, не говорил, – спокойно отвечает Робинсон. – Ничего подобного я от него не слышал.
По залу проносится вздох облегчения. Присяжные с удовлетворением кивают. Учительница мне улыбается.
Но Мольто не отступает:
– В ваших разговорах вы когда-нибудь затрагивали тему убийства мисс Полимус?
Сэнди возражает:
– Я протестую против этого вопроса и всех дальнейших, касающихся бесед моего подзащитного и доктора Робинсона.
– Протест принят, – говорит Ларрен. – Я накладываю запрет на вопросы такого рода. В лучшем случае они будут считаться не относящимися к делу. Допрос свидетеля закончен. Доктор Робинсон, благодарю вас, вы свободны.
– Ваша честь!.. – кричит Мольто.
Нико берет его за руку и решительно отводит от судейского стола.
– Обвинение, кажется, намерено закончить сегодняшнее заседание. Я не ошибаюсь?
– Да, ваша честь, – отвечает Нико. – От имени народа округа Киндл обвинение предлагает отложить прения до следующей недели.
– Дамы и господа, – обращается Ларрен к присяжным, – в это время я обычно прошу вас покинуть этот зал, чтобы вы могли побыть в выходные дома и отдохнуть. Но сегодня я хочу сказать вам кое-что важное: суд больше не нуждается в ваших неоценимых услугах по разбирательству этого дела…
Сначала я не понимаю, о чем он говорит, но когда меня бросаются обнимать Джейми и Сэнди, до меня доходит смысл произошедшего. Суд надо мной закончен. Я плачу, закрыв лицо руками. Потом сквозь слезы слышу Ларрена, который говорит присяжным:
– Последние двое суток я много размышлял над этим делом. На этом этапе судебного процесса защита, как правило, выходит с ходатайством оправдать подсудимого, но судья чаще всего принимает решение продолжать разбирательство. Обычно имеется достаточное количество весомых доказательств, и присяжные выносят вердикт о виновности. Так оно и должно быть. Но никого нельзя обвинить в совершении преступления без достаточных на то оснований. Этого требует элементарная справедливость. В нашем же случае, по моему убеждению, справедливость была попрана. Понимаю, у обвинения есть подозрения, и подозрения серьезные. До самого последнего времени я и сам был склонен их разделять. Сейчас ситуация изменилась, поэтому я не могу позволить, чтобы вы, как на кофейной гуще, гадали над недостаточными или косвенными уликами. Это было бы несправедливо в отношении вас и, что еще важнее, в отношении мистера Сабича. Человека нельзя судить на основании такого зыбкого обвинения. Я не сомневаюсь, что вы вынесли бы вердикт: «Невиновен». Однако мистер Сабич не должен дольше жить под дамокловым мечом сурового приговора. Полностью отсутствует мотив преступления. Не доказано, что между ним и жертвой были интимные отношения. Нет оснований предполагать, будто он предавался плотским утехам в тот вечер, когда мисс Полимус была убита. Нет никаких доказательств того, что это преступление совершено мистером Сабичем. Обвинительная сторона так и не представила злополучный стакан. На основании всего вышесказанного считаю невозможным продолжать разбирательство.
– Ваша честь, – вскакивает с места Нико.
– Мистер дель Ла-Гуарди, я понимаю ваше состояние, но мне бы хотелось, чтобы вы выслушали меня до конца…
– Ваша честь…
– …потому что есть необходимость сказать несколько слов о мистере Мольто.
