После того, как она смирилась с фактом похищения и тем, что стала пленницей, Долорес поняла, что находилась в каком-то контейнере. Смирение пришло не сразу, но когда это случилось, она смогла размышлять более менее логически.
Контейнер был металлический. Она обошла его наощупь несколько раз, но так и не поняла, что это было такое. По крайней мере, не сразу. Она продолжала слышать крики животных, которые услышала, когда очнулась. Слыша их, Долорес решила, что находилась в каком-то контейнере для перевозки скота вроде того, в котором по дорогам перевозят коров; хотя этот контейнер был недостаточно большой для коровы, но вполне вместительный для свиньи. Или козы? Она не могла знать наверняка,… а попытка во всём разобраться внушала ей не только страх, но и сводила с ума.
Долорес была почти уверена, что её держали в большом сарае или небольшом амбаре. Она продолжала слышать непонятные звуки животных. Сейчас они напоминали ей крики больших крыс. Как-то ей даже показалось, что она услышала отдалённый гудок поезда.
Когда похититель принёс ей воды, она услышала звук открывающегося замка двери, через которую он вошёл. Время от времени она слышала, как похититель разговаривает с животными, отвечая на их вой. Как правило, его голос звучал радостно, и она сделала вывод, что он приходил их кормить.
Его голос не звучал дружелюбно или радостно, когда он разговаривал с ней. Разговор был короткий, и у неё не было возможности сказать много, но общение с ним помогло ей лучше разобраться в ситуации, в которой она оказалась. Когда он принёс воды, то начал с грубого: «Иди сюда».
Потом он просунул воду в ящик и добавил: «Если будешь вести себя тихо, позже я принесу еды».
«Прошу вас, – ответила Долорес, – отпустите меня, я никому…»
«Ты считаешь, что ведёшь себя тихо? Если не хочешь умереть с голоду, заткни свой поганый рот. Ты говоришь только тогда, когда я задаю вопросы, и это правило действует с этой самой секунды».
На этом их разговор закончился. Долорес решила, что её положение могло быть намного хуже. Он ведь мог её избить, изнасиловать или убить. Она понимала, что всё это могло произойти с ней позже, но пока она была жива и здорова.
Он принёс ей воды вчера поздно ночью. Сидя в ящике, сложно было сказать, который был час, но она решила, что сейчас было либо позднее утро, либо слегка за полдень. Шёл второй день её плена. Когда он принёс воды, она впервые смогла его рассмотреть через отверстия в ящике. Он был здоровым мужчиной с невероятно широкими плечами. На вид ему было около пятидесяти, и у него была редкая седая борода.
Она запомнила его лицо, решив, что его описание могло ей понадобиться, если она когда-нибудь выберется из этого ада.
Живот урчал от голода, и ей хотелось в туалет. Она думала, что придётся сходить в туалет прямо в ящике, потому что она терпела уже шесть часов, и полбутылки воды, что она выпила, лишь усилили желание. Однако мочиться в ящике было схоже поражению, а, пока жива, она не собиралась сдаваться.
При этом она не знала, как отсюда можно было сбежать. Она думала о том, чтобы начать звать на помощь. Даже если на крик не придёт никто, кроме самого похитителя, ему придётся открыть дверь ящика, чтобы зайти внутрь и заставить её замолчать силой. Возможно, это станет её единственным шансом на побег. При этом Долорес понимала, что мужчина был силён, а значит, любая попытка сбежать, могла привести к большой беде.
Она решила, что в худшем случае однажды он придёт, чтобы её убить. Он ведь похитил её не только для того, чтобы просто продержать взаперти? Ей не хотелось думать о причинах, стоящих за его действиям, и вместо этого она тешила себя мечтой выпрямить ноги или однажды вновь увидеть солнечный свет. Этот крошечный луч надежды тонул в темноте узкого ящика.
«Придётся писать прямо здесь, – подумала она – А потом я буду сидеть и нюхать собственную мочу, вонь которой будет становиться всё сильнее и сильнее…»
Мрачные размышления прервал скрип сарайной двери. Долорес инстинктивно прижалась к задней стене контейнера. В голове пронёсся целый рой мыслей… Она представляла, как сбегает, или как её избивают до полусмерти.
