Роскошь, окружавшая Кэтрин, заставила ее забыть на время о случившемся. Хотя Кэтрин находилась в Лондоне совсем недолго, она успела невзлюбить этот город.
Она ненавидела заполнявшие его запахи, это небо неопределенного цвета, этот шум толпы, собравшейся на маленьком пятачке. Кэтрин особенно раздражали снующие по улицам люди, из-за которых она не могла свободно двигаться. Почему она думала, что именно в Лондоне сможет найти спасение?
Кэтрин обхватила руками колени, стараясь занять как можно меньше места и не задеть своим платьем сидящую рядом молодую женщину. Но это не помогло. Надменная девица отодвинулась и прижалась к окну, лишь бы не касаться Кэтрин. Это было сделано так очевидно, что Кэтрин покраснела.
Наконец карета остановилась перед особняком, стоящим в респектабельном городском квартале. Кучер помог спутницам Кэтрин выбраться из кареты. Молодая леди, покидая экипаж, что-то пробормотала по поводу чрезмерного усердия матери на ниве благотворительности и исчезла внутри здания. Пока двое слуг, вызванных из дома, пытались поднять тяжело дышащего сквозь приоткрытые бледные губы мальчика, Кэтрин обратилась к графине.
— Вы были очень добры, — произнесла она решительным тоном, выпрямляя стан. — Но я не могу больше обременять вас своим присутствием, мадам.
Все правильно. Они добрались до места назначения. О мальчике теперь позаботятся. Однако что она будет делать дальше, Кэтрин не имела ни малейшего представления.
— Это вздор, дитя мое. Вы должны побыть со мной, пока мы будем ждать доктора.
Графиня внимательно и требовательно посмотрела на девушку похожими на льдинки голубыми глазами, но взгляд ее не был ни холодным, ни злым. Кэтрин пришла в голову странная мысль, что в своей сущности эта женщина намного добрее, чем кажется.
— Я не ошибаюсь, — спросила графиня, — думая, что вы только что приехали в Лондон?
Кэтрин кивнула головой.
— Мы поговорим об этом после того, как мальчика осмотрит доктор, — несколько неожиданно продолжила хозяйка и, взяв ее под руку, решительно направилась к дому.
Кэтрин пришлось последовать вместе с графиней вслед за слугами, которые несли на импровизированных носилках пострадавшего. Ей оставалось только удивляться странному поступку этой женщины из высшего общества.
Кэтрин разместили в маленькой комнате на верхнем этаже дома, окна которой выходили в ухоженный сад. Эта милая комнатка была частью детской и соединялась с другой комнатой, где доктор уже осматривал безмолвно лежавшего маленького мальчика. Пострадавший все еще был без сознания и, несмотря на ужасное состояние покалеченных ног, не чувствовал боли.
Графиня — Кэтрин благодаря словоохотливой служанке уже знала титул хозяйки дома — прислала ей поднос с чаем и разнообразными закусками. Девушка быстро съела два бутерброда, и только стеснительность и боязнь показаться слишком голодной мешали ей приступить к третьему. Прошло целых два дня с тех пор, как опустела ее корзина со скудными съестными припасами, взятыми в дорогу.
В комнату вошли доктор и графиня. Лица обоих были мрачными.
— Он поправится? — с тревогой спросила Кэтрин, обернувшись к ним.
Она уже не думала о том, что беспокоится о воришке, укравшем ее саквояж. Девушка даже удивилась, когда поняла это. Как сильно все-таки меняется отношение к человеку в зависимости от обстоятельств. Еще час назад она готова была поколотить этого мальчишку, а сейчас жалела и волновалась о нем.
— Не будь он так истощен, возможно, поправился бы, — сказал доктор спокойным тоном. За время своей практики ему не раз приходилось сообщать плохие новости.
У доктора был добрый, но без особого сострадания голос, в котором все же угадывались нотки сожаления.
Кэтрин посмотрела на Мириам широко раскрытыми от ужаса глазами.
— Это все из-за меня! Не погонись я за ним, мальчик сейчас был бы жив, — пролепетала она, с трудом сдерживая рыдания.
Она уже проклинала себя за желание вернуть серебряное зеркальце, хотя оно и было ей очень дорого. Все равно эта память о маме так и потерялась на лондонской улице.
— Не говорите ерунды, дитя мое. Если кто-то и виноват в этом несчастье, то прежде всего я, — сказала Мириам, присаживаясь на диванчик для няни. — Благодарю вас за помощь, Эдвард, — повернулась она к своему старому другу. — Я тронута вашим участием. Очень жаль, что не удалось ничего сделать.
