Дон Сальваторе наклонился к нему, и с его губ сорвалось:
– Тот, кто к столу приходит последним, находит только кости. (Эту фразу он произнес по-латыни и не потрудился перевести). Ну, так что же?
– Так что же? А иди-ка ты…
Дон Сальваторе хохотнул:
– Ты пока еще мальчишка, которому нужна приличная порка. Ты ее получишь, хотя бы потому, что, сам не зная почему, я испытываю к тебе слабость. Я очень люблю тебя, Сальваторе…
Неожиданно он громко крикнул:
– Идите сюда!
Груда ящиков с грохотом развалилась, и из нее выскочили шесть человек, лица которых скрывали цветные платки.
Наступила очередь рухнуть на пол Чарли Лучиано. Придя в себя, он почувствовал, как его приподняли, он полетел, и его последующие движения напомнили ему движения своеобразного маятника, который он видел незадолго перед этим в руках Маранзано и которым стал сам. Почувствовав ужасную боль в плечах, он понял, что его подвесили за руки к одной из балок.
Сидя на ящике, Маранзано спокойно разглядывал его.
– Скажи, мой мальчик, что ты убьешь Массериа. Чарли молчал.
Люди дона сорвали с него рубашку, затем принялись тушить один за другим свои сигареты о его тело. У него потемнело в глазах. Каждый раз, когда он приходил в себя, он слышал голос Маранзано:
– Убей Массериа!
Его мучители вооружились ремнями, которые они намотали на руки, чтобы было удобнее бить пряжками. Кожа стала лопаться под ударами…
– Убей Массериа! Не будь дураком, иначе сдохнешь прямо здесь.
Нет необходимости продолжать описание всего, что испытал Чарли Лучиано, но он не сдался. Тогда Маранзано приказал:
– Снимите его с крюка и добейте. Его люди устремились к жертве.
Полицейский патруль подобрал Чарли Луканиа в зловонном водосточном канале на Гиланд-бульвар (Статен-Айленд) в столь жалком состоянии, что нашедшие его двое полицейских сочли, что он мертв. В госпитале, куда он попал, подвели печальный итог: пролом черепа, одиннадцать выбитых зубов, пробита правая щека, угроза удаления правого глаза, восемь переломанных ребер, перелом большой и малой берцовой кости, переломы костей левого запястья, раздроблены большие пальцы, разрыв связок правого колена, многочисленные следы порезов лезвиями бритв и ножей на груди, многочисленные ожоги на всем теле, множество синяков.
Первыми нанесли визит пострадавшему Фрэнк Костелло и Мейер Лански. Когда они узнали о состоянии здоровья своего приятеля, Мейер Лански воскликнул со слезами на глазах:
– О Чарли, ты действительно счастливчик!
– Да, – подтвердил Костелло, – счастливчик…
С этого дня они называли его не иначе как Чарли Лаки (Счастливчик). Их примеру последовали и другие. В преступном мире молва о неуязвимости Лаки Лучиано распространилась со скоростью необыкновенной. Его отправили практически на тот свет, но он чудом сумел оттуда вернуться. Этот тип никому не уступил, но после этого он стал еще более жестоким, и ему по-прежнему сопутствовала удача.
Тогда никто не мог сказать с полной уверенностью, что с ним случилось на самом деле. Для Лучиано, который в душе оставался мафиозо, закон молчания (омерта) имел очень большое значение. Только много позднее он поведал своим друзьям Костелло и Лански о том, что произошло на Статен-Айленде.
На больничной кровати, испытывая ужасные боли, Лаки Луканиа буквально заново рождался. Ему предстояло еще долго восстанавливать свои силы – физические и душевные.
В результате многочисленных переломов ребер он усвоил привычку ходить очень прямо, слегка наклонив корпус вперед. На его лице навсегда сохранились рубцы и шрамы. Так как у него был поврежден нерв, правое веко наполовину закрывало глаз, лишало его подвижности, а всему лицу придавало выражение тревоги.
К моменту выхода из больницы Луканиа принял окончательное решение. Он всегда будет в безупречной форме. Он забудет о том, что такое жалость, и, чтобы властвовать над людьми, станет бесчеловечным.
* * *
В продолжение длительного периода выздоровления Лаки Лучиано – а именно так его стали называть, и с этим именем связана вся его последующая деятельность[33] – не терял времени даром.
Он постоянно думал о последствиях, которые повлечет за собой такой шаг, как создание преступного, синдиката на совещании в Атлантик-Сити. Для шаек открывались блестящие перспективы, по для этого надо было, чтобы со старыми донами было покопчено. Если бы не боль от заживающих ран, Чарли улыбнулся бы при мысли о том, как отживающие свой век доны из кожи вон лезут, чтобы завоевать алкогольный бизнес.
