Вопреки нависшей над ним смертельной угрозе, несмотря на уже предпринятую попытку его убийства, Рубин, парализованный страхом, долгое время отказывался свидетельствовать против Бухалтера, хотя О'Двайер и Туркус обещали ему неприкосновенность и полную гарантию от всяких новых нападений.
Возможно, угрызения совести и желание отомстить за своего друга Розена, помноженные на беспредельную ненависть к Бухалтеру, подтолкнули Рубина к сотрудничеству с представителями закона. К тому же он окончательно понял, что глава «Мёрдер инкорпорейтед» отныне не способен что-либо предпринять против него. На процессе, несмотря на попытки адвокатов Бухалтера дискредитировать Рубина, он был одним из самых ценных свидетелей. Он со всей определенностью обвинил гангстера в сговоре, который позволил тому в 1937 году избежать наказания, когда он предстал перед Верховным судом штата Нью-Йорк по обвинению в тяжких преступлениях.
– В тот момент, когда я получил пулю в голову, – утверждал Рубин, – я направлялся в Верховный суд, и только немногие из его членов знали, кто я такой, зачем меня пригласили и в какой день должен состояться мой допрос…
Свидетельские показания Рубина, поднявшегося из могилы, словно статуя Командора, произвели огромное впечатление на присяжных. Указывая на Бухалтера, побледневшего и застывшего в изумлении, Рубин беспощадно продолжал:
– Этот человек хотел убить меня за то, что я в мельчайших деталях знал всю правду об убийстве Розена. Я был участником и свидетелем всех приготовлений к этой расправе. Что же касается обстоятельств ее проведения, то о них я узнал со слов Лепке. Он сообщил мне об этом, надеясь меня запугать и внушить, что никто из предавших его не может избежать мести, пусть его окружают хоть пятьдесят полицейских… Ему это удалось: я замолчал, я пошел на обман, я даже совершил клятвопреступление, чтобы спасти свою жизнь. Но и этого оказалось мало для маниакально подозрительного человека. Когда он почувствовал, что стал мишенью для Дьюи, то, несмотря на все доказательства моей верности, он не мог успокоиться, не заткнув мне рот навсегда.
Примеру Рубина последовал Шолом Бернштейн, а затем и Поль Бергер, который служил им наводчиком и показал несчастного кондитера его убийцам. Оба они подтвердили слово в слово показания Рильза, данные им еще при жизни, а также показания Рубина и Танненбаума.
Последнего Туркус выпустил в самом конце. «Кенар» сообщил, что вначале он поддерживал контакты с Мэнди Вейсом и Капоне. Но именно Бухалтер во время одного из совещаний в его резиденции в «Рели мануфактуринг компани», находившейся на Пятой авеню, утвердил задание и назначил дату проведения операции.
Глава «Мёрдер инкорпорейтед» совершил вторую роковую ошибку, установив вопреки сложившимся правилам непосредственный контакт с убийцами. А его помощник Мэнди Вейс совершил еще одну оплошность, добившись привилегии самому участвовать в нападении.
Алли Танненбаум со всевозможными подробностями рассказал о том, как он, Питсбург Фил, Вейс и Феррако убивали Розена.
Мертвая тишина воцарилась в зале суда, когда он давал свои показания. Напрасно защитники Бухалтера старались рассеять то ужасное впечатление, которое произвел рассказ Танненбаума. Они подвергли его перекрестному допросу, длившемуся больше часа. Напрасно верховный глава «Мёрдер инкорпорейтед» и два его лейтенанта ожесточенно доказывали свою непричастность к убийству Розена. У них даже не было никакого приемлемого алиби. Последний удар им нанес Маггун, показавший, что слышал от Луиса Капоне рассказ об устранении Розена.
Защита решилась на крайнюю меру и представила СУДУ лжесвидетеля, одного из приятелей Розена, который попытался выгородить обвиняемых. Когда его под присягой заставили подписать протокол, он растерялся, отказался от своих слов и признался в даче ложных показаний. То же самое произошло с Гюрахом Шапиро, с женой Мэнди Вейса и его братом, пришедшими в суд засвидетельствовать, что они находились соответственно один с Лепке, другие – с его помощником в тот момент, когда было совершено преступление.
