Лепке почувствовал, что его обложили. Его телефон прослушивался. За ним была установлена слежка. Он мог теперь встречаться со своими лейтенантами только в холлах отелей, на вокзалах, на остановках автобусов, да и то лишь после того, как удавалось убедиться, что за ним никто не следит. Вскоре встречи, на которых обсуждались миллионные сделки, стали проходить в туалетах захудалых забегаловок, в переходах метро.
Зажатый в угол, Лепке старался избежать малейшего риска. Он систематически приказывает убирать каждого, кого Дьюи намеревается допросить, даже тех, кому нечего было сказать. Осторожность никогда не излишня. Достаточно стало одного вызова в контору Дьюи, чтобы считать, что ты мертв. «Корпорация убийств» продолжала безропотно ему подчиняться. «Дьюи и его команда теряют голову так же, как и своих свидетелей», – писал в это время Уолтер Уинтшелл.
К середине лета давление со стороны правительственных органов стало невыносимым. Ленке признается своему лейтенанту Бергеру:
– Мои нервы на пределе… Мне повсюду мерещатся полицейские. Земля горит у меня под ногами. Я намерен улизнуть…
На самом деле он никуда из Нью-Йорка не уезжает. Анастасиа по приказу Лучиано подбирает для него шикарную квартиру, набитую забавными штучками: шкафами с тройным дном, выдвижной библиотекой, позволяющей спать между двумя выдвигаемыми стенками, и т. д. Квартира находилась прямо над захудалым танцевальным залом «Палас ориенталь».
В этом искусно оборудованном убежище Луис Бухалтер прожил два года, и никто ничего не подозревал. Однако с каждым днем его недоверие возрастало, страх, горячечное воображение побуждали его преследовать все большее число людей.
Вспоминая прошлое, он отыскивал там имена людей, с которыми ему приходилось встречаться, брал их на заметку. Дюжины несчастных, которые уже почти и не помнили его, уничтожались Альбертом Анастасиа, а чаще Луисом Капоне (он не имел ничего общего с семьей Аль Капоне), одним из главных убийц «Мёрдер инкорпорейтед», или Эйби Рильзом.
Лепке часто выходил из своего убежища, чтобы вселить веру в своих людей, а также проверить некоторые сферы рэкета. Отчаянная ситуация: полиция Нью-Йорка рыскала повсюду, подстегиваемая Дьюи и шефом полиции Валентайном, увеличивала число патрулей, тормошила тайных осведомителей. Но ей не удавалось получить никакой информации, настолько велит; был страх, который внушал этот убийца, способный в любой момент отдать приказ об уничтожении. Э. Д. Гувер занимался тем же с агентами ФБР, лично руководил некоторыми операциями против Лепке. В штате Нью-Йорк было развешено более ста тысяч объявлений, обещавших вознаграждение в двадцать пять тысяч долларов за поимку живого или мертвого Лепке Бухалтера. Вскоре сумма вознаграждения достигла ста тысяч долларов. На всех степах можно было видеть лицо Лепке, но его самого никому обнаружить так и не удавалось.
Положение в Нью-Йорке продолжало ухудшаться, и Бухалтер решил укрыться во Флатбуше. Поступок, психологически оправданный. По сути дела, он полностью доверил себя Дороти Уолкер, вдове гангстера Фатти Уолкера, которого Лепке собственноручно прикончил, о чем хорошо знали все, вплоть до последнего полицейского. Кому могло прийти в голову искать его именно там? Дороти была настолько запугана извергом, что она могла уходить и возвращаться, когда хотела. Но она знала, что если что-нибудь случится с Лепке, то ее ожидает еще худший конец, чем ее мужа… Ее квартирант на пальцах показал ей, что ее ожидает. Она все поняла.
Парализованный той атмосферой скрытности, в которой ему приходилось жить, Лепке жаловался:
– У меня такое впечатление, что мои дела ни к черту.
Он был отчасти прав. Том Луччезе, верный помощник Лучиано и важная персона в мафии, уже давно добивался выхода на рэкет готового платья, стараясь мало-помалу прибрать этот промысел в свои руки. Его притязания становились все очевиднее.
Узнав об этом, Лепке пришел в неописуемую ярость.
– Никто не имеет права топтать мои грядки, пользуясь тем, что я нахожусь в бегах, – вопил он перед Анастасиа и Эйби Рильзом. – Альберт, передай Лаки, чтобы он поставил на место этого поганца Луччезе, что швейное дело принадлежит мне… об этом условились с самого начала… Об этом нечего говорить, даже если бы это было бы в моих интересах. Передайте также этому придурку с тремя пальцами, что, если он будет лезть в мой бизнес, я ему не оставлю ни одного, чтобы нечем было даже в носу ковырять. А нос, пожалуй, отрежу ему еще раньше…
