Евгений Тимурович застыл на месте. У женщины был венок из полевых цветов: лютиков, незабудок и ромашек.
Профессор провел рукой по своему лицу, словно хотел снять наваждение. Но увы, женщина была реальностью. Лет сорока пяти, среднего роста, со стройной фигурой. Лицо сохранило молодость и миловидность. Светлые льняные волосы и большие синие глаза. Но одеяние!..
Шелковое голубое платье было перепоясано ярко-красным поясом, завязанным на боку пышным бантом. Голову венчала широкополая соломенная шляпа с громадным искусственным букетом. В довершение всего — на шее болтался желтый шарф. И босая...
«Что ей надо?» — с испугом подумал Баулин, невольно оглядываясь вокруг.
— Женя, я давно хотела поговорить с тобой, — волнуясь, продолжала женщина; лицо ее покрылось пятнами румянца. — Неужели ты не понимаешь, что я приехала сюда ради тебя...
Баулину показалось, что она вот-вот бросится ему на шею. Он инстинктивно отступил на шаг, наткнулся на куст. Велосипед упал на землю, глухо звякнув. Наверное, от этого шума на него снизошло прозрение. Он вспомнил женщину. Это была одна из больных психоневрологического отделения.
— Простите, почему вы здесь? — строго, но не грубо спросил ее Баулин.
В ответ она плавным движением опустила скрещенными руками платье на плечах.
Евгений Тимурович растерялся. Он имел дело с душевнобольными и не раз, но в клинической обстановке. Теперь же...
«Спокойней, спокойней, — убеждал себя профессор. — Надо найти какие-то слова... Окриками ничего не добьешься...»
— Товарищ Кленова, — мягко сказал он, вспомнив и фамилию больной, — вы меня с кем-то путаете...
— Милый, я не спутаю тебя ни с кем на свете! — томно проговорила женщина, приближаясь к профессору.
— Вот что, — решительно сказал он, — приведите в порядок свою одежду... И прошу вас возвратиться в клинику, иначе...
Кленова обиженно поджала губы.
— Я прошу, — несколько мягче повторил Баулин. — Вы же ставите меня и себя в неловкое положение.
— Понимаю, — кокетливо проворковала больная. — Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь увидел нас вместе. Я тоже не хочу... Пойдем, — кивнула она куда-то в сторону. — Там нас никто не заметит...
«Ну и положение!» — с отчаянием подумал Баулин.
Кленова вдруг прикрыла глаза и прочла нараспев:
Жаркой ночью только вместе
Будем мы с тобой.
Евгений Тимурович лихорадочно припоминал, как надо обращаться с подобными больными.
— Простите, как ваше имя, отчество? — спросил он у Кленовой.
— Неужели ты забыл?! — Она страстно задышала. — Это же я, твоя Жанночка...
— Жанна! — Он вложил в это слово как можно больше нежности. — Идите, пожалуйста, в клинику. Я приду... А сейчас занят... Извините...
— Обязательно придешь? — с надеждой посмотрела на него Кленова.
— Непременно! — Баулин приложил обе руки к груди. — Только уходите. Скорее. А то сюда вот-вот придут люди... Я вас прошу.
Больная испуганно оглянулась, рывком поправила платье.
«Слава богу», — еле сдержал вздох облегчения Евгений Тимурович и спросил:
— Дорогу знаете хорошо?
— Найду, — кивнула женщина. — Возьми. — Она быстро-сунула в руки главврачу конверт и возложила на его голову венок из полевых цветов.
Евгений Тимурович вдруг ощутил, что ноги у него как ватные. Руки дрожали. Он глянул на конверт. Красивым почерком было написано: «Женечке».
— Какой-нибудь бред, — пробормотал Баулин. — Потом прочту.
Он поднял велосипед, подошел к своей березе. Раздеться было минутным делом. Баулин достал резиновую купальную шапочку. Без нее он в воду не лез. С тех пор, как несколько лет назад перенес воспаление среднего уха и отоларинголог посоветовал ему беречься. Баулин сбросил с головы венок, подаренный Кленовой, натянул шапочку и по влажному песку направился к Лавутке.
Он разбежался и, оттолкнувшись от берега, бросился в реку. Холод ощущался какое-то мгновение. Баулин заработал руками и ногами во всю мочь, не поднимая лица из воды. До противоположного берега ему хватило всего нескольких вдохов. Коснувшись рукой земли, тут же повернул обратно. Широко раскрыв глаза, он смотрел на дно. Его всегда манил подводный мир. В этом зеленовато-аквамариновом царстве проплывали стайки полупрозрачных мальков, мелькали золотые и серебряные маленькие торпеды — карасики, окуньки, красноперки. Наблюдая их жизнь, Евгений Тимурович подумал, что человека всегда будет притягивать вода, потому что все живое вышло из океана.
