Огромный Сэм тоже не сопротивлялся. Он, как-то сразу обмякнув, позволил надеть на себя наручники – и, лишь когда его выводили, сокрушенно покачал головой:
– Взят с поличным – это ж надо… А эта, как ее, скрипочка (далее боксер охарактеризовал музыкальный инструмент эпитетом, близким к англосаксонскому), – все еще пилит и пилит!
– О да, мой друг, – Шерлок Холмс кивнул ему на прощание. – Вы, возможно, еще не слышали о такой новинке современной науки и техники, как граммофон, но будьте уверены: у нее блестящее будущее!
Поздней осенью девяносто пятого года удачный случай не только привел меня на Бейкер-стрит, но и позволил принять участие в расследовании преступления, более того – одном из элегантнейших, не побоюсь этого слова, расследований, которое производил мой друг Шерлок Холмс.
Моя жена в то время испытывала постоянное недомогание, и в конце концов я убедил ее предпринять оздоровительную поездку по Швейцарии. Она уехала, сопровождаемая своей школьной подругой Кейт Уитни: читатель, возможно, помнит имя последней, упоминавшееся в связи с одним странным случаем, который в хронике моих рассказов фигурирует под названием «Человек с рассеченной губой». Я бы и сам с радостью сопровождал ее, тем более что уже давно нуждался в отдыхе, моя практика на тот момент значительно выросла, и последние месяцы работа требовала от меня крайнего напряжения. Однако именно поэтому мне и не удавалось устроить себе хоть какое-то подобие отпуска, хотя я и обещал супруге, что вскоре все-таки непременно выберусь к ней в Швейцарию дней на десять или, в самом крайнем случае, на неделю (только после этого она и согласилась поехать). Увы, обстоятельства сложились так, что я, пускай и из лучших чувств, выступил в роли обманщика. Один из моих наиболее постоянных (и, добавлю, высокооплачиваемых) пациентов как раз в эти недели находился буквально между жизнью и смертью, так что мое присутствие было поистине необходимо. Лишь в конце августа кризис болезни миновал и во всяком случае жизнь пациента наконец оказалась вне опасности, а осенью наступило и выздоровление. Только после этого я почувствовал, что с достаточно спокойной совестью могу оставить свою практику в руках locum tenens[9] и задумался о том, где и как лучше всего провести краткое время отдыха, в котором мой организм уже настоятельно нуждался.
Первая же мысль, пришедшая мне в голову, была о том, чтобы навестить своего старого друга Шерлока Холмса. Из-за сложившихся обстоятельств я не имел о нем никаких известий вот уже несколько месяцев. Возможно, он сейчас не занят каким-либо особо срочным или длительным делом и у него возникнет желание присоединиться ко мне в поездке по Швейцарии?
Не прошло и получаса, как я уже стоял в дверном проеме нашего прежнего общего жилища на Бейкер-стрит, с ностальгией осматривая знакомую обстановку и принюхиваясь к знакомому запаху табака. Холмс в знакомом домашнем халате, покуривая знакомую трубку, возлежал на кушетке спиной ко мне. Он, разумеется, слышал, как открылась дверь, а до этого слышал мои шаги на лестнице, но не обернулся.
– Входите, Ватсон! – воскликнул он, по-прежнему не оборачиваясь. – Входите и рассказывайте, каким ветром – не сомневаюсь, самым благоприятным! – вас сюда занесло.
– У вас замечательный слух и столь же выдающаяся слуховая память, Холмс! – сказал я. – Не думаю, что даже после куда более короткого расставания мне удалось бы так же безошибочно узнать вашу походку…
– Равно как и мне вашу, – возразил мой друг. – Но когда вы преодолели лестничный пролет – по-прежнему, как и все эти годы, ужасно освещенный, – бодрым шагом, перескакивая через ступеньки, это, конечно, выдало человека, бывавшего здесь более чем многократно. Но все-таки не обязательно вас: даже тогда я мог лишь предполагать, но не утверждать. Однако когда тот, кто столь уверенно проделал весь этот путь, вдруг возле самой двери спотыкается о циновку, которая появилась там лишь чуть менее трех месяцев назад… Право же, это все равно что предъявить свою визитную карточку.
