— Допустим. А что вы скажете об экипажах других баз?
— Мы проверили. Ни с одной базы в субботу не поднимался ракетоплан и не выезжал вездеход.
— А кратковременные экспедиции?
— Ни одной из них сейчас на Луне нет.
— Итак, остаются два варианта: несчастный случай или самоубийство?
— Несчастный случай я бы исключил, — сказал Гольберг. — Его не могло быть. Не забывайте, что некоторые рефлексы благодаря постоянному повторению приобретают безусловный характер, они становятся как бы динамическими стереотипами, инстинктивной реакцией на определенные комплексы раздражении. Например, в каком бы расположении духа вы ни были, если внезапно загорится свет, вы автоматически зажмуритесь. А у членов экипажа базы в Радужном заливе все манипуляции с пистолетом относятся также к автоматическим реакциям. Шмидта долго тренировали выхватывать пистолет из кобуры и стрелять. Вверх, только вверх и никогда — в плечо или в сердце… В любом случае, даже если бы его способность рассуждать была ослаблена или ограничена, он целился бы только вверх. Разве что внезапные судороги… Нет. — Доктор энергично тряхнул головой — Шмидт не мог застрелиться нечаянно.
— Не забудьте, — добавил директор, — что человеку, одетому в скафандр, довольно трудно прицелиться в сердце. Следовательно, Шмидт действовал сознательно. Первый раз он ранил себя в плечо и поэтому вынужден был повторить попытку.
Майор задумчиво покачал головой.
— Итак, несчастный случай исключается… Скажите, из какого положения были произведены выстрелы?
— Спереди, чуть-чуть справа и сверху вниз. — Гольберг отвечал так, будто его только что разбудили. — Видимо, он держал оружие в правой руке…
— И еще один вопрос: как скоро после первого выстрела Шмидт потерял сознание?
— Через две-три десятых секунды после того, как был пробит скафандр… — Врач почти шептал, и директор был вынужден наклониться, чтобы услышать, что он говорит.
— Кое-что начинает проясняться… Дальше!
— Подождите… дальше… — директор ладонью потер лоб. — Мне начинает казаться…
— Предчувствие вас не обманывает. Судя по всему, в Радужном заливе не могло произойти самоубийства или несчастного случая. Шмидт был застрелен, точнее, преднамеренно убит.
— Убит?!
— Да. Факты неопровержимо свидетельствуют об этом. Не так ли? — Майор взглянул на доктора.
— Выходит, что так, — согласился Гольберг. — Это же ясно. Одного не могу понять… как мы не догадались об этом сразу?..
— Убийство… — Взгляд директора остановился на лунном глобусе. Убийство на Луне! Преступление в Радужном заливе! Но ведь это парадоксально, бессмысленно! В наши дни! Кто мог решиться, кто только…
— Это покажет следствие. — Майор Родин сухо прервал поток его восклицаний. — Но я сомневаюсь, чтобы это удалось определить отсюда, с Земли.
— Сегодня же ночью вы отправитесь на Луну. Завтра после обеда вы будете в Радужном заливе. — Директор щелкнул пальцем по глобусу. — Я все устрою. Вы получите сопровождающего. Но кого же? — Он потянулся к телефону, но в последний момент раздумал и посмотрел на Гольберга. — А как вы бы к этому отнеслись, доктор?
— Я собирался завтра на рыбалку, — не очень уверенно начал Гольберг, но, если майор считает, что я хоть чем-то могу быть ему полезен, я не возражаю.
Оставшуюся часть дня Родин провел в медицинских кабинетах, в баро- и термокамерах, на центрифуге. Когда перегрузки достигли восьми "g", он решил, что убийца — сам директор института, который стремится любыми средствами заставить его отказаться от полета на Луну. Врачам не понравилось его слишком низкое кровяное давление, но протокол они все же подписали и около полуночи следователь начал собираться в дорогу.
НЕДОРАБОТАННЫЙ СЦЕНАРИЙ
Ракета специальной службы, оставив в небе оранжевый след, исчезла где-то над Морем Дождей. За окном была тихая, загадочная ночь. Тихая, как мысль, и загадочная, как сфинкс. Синус придуум — Радужный залив.
— Меня чем-то влечет к себе этот пейзаж.
Молчание.
Родин оглянулся: он был один. Ну, конечно, кого же интересуют впечатления новичка, впервые очутившегося на Луне и таращащего глаза на мир кратеров и равнин, покрытых валами крутых гор, окаймленных необозримыми лунными морями, над которыми навис низкий, темный небосвод!
