— Оказывается не все уехали, — сказал Олег. — Три халупы осталось. Если бы я знал, ночевали бы здесь. Это та самая деревня Ольховка, о которой я говорил, — пояснил он. — Были бы деньги, здесь можно бы подождать трамвая.
— Будем ждать, — сказала Марина. — Попрошусь без денег. К чёрту, тащиться по такой жаре.
— А если не пустят?
— Двинем дальше. Только не сейчас. Ради Бога — скорее в какой-нибудь погреб! Остались же, наверно, тут погреба?
Олег рассмеялся. «Жирок лишний кое-где, — подумал он, — вот и мучаешься».
— Вообще-то, смотря какой капитан, — в голосе его прозвучала нотка надежды. — Если поговорить, объяснить — пожалеют, наверно. А впрочем, — он резко переменил тон, — стоит ли? Мне не тяжело. Я обещал донести до места, значит донесу.
Марина подумала и ответила:
— Объяснять капитану ничего не будем. Возьмут — хорошо. Не возьмут — обойдёмся. Вечером проводишь меня. Там заночуешь. Сегодня какой день? Пятница, кажется?
— Суббота, — поправил Олег. — Пятница вчера была.
— Правильно, — поддакнула Марина. — Дни-то перепутались. К понедельнику успеешь вернуться домой, а деньги на дорогу я займу. Вещи, в крайнем случае, пока можно оставить у этой старухи. Кстати, давай поговорим с ней.
Марина подошла к старухе, которая уже выбралась из бурьяна и отдыхала, поставив ведро. Олег стоял в стороне и слушал их разговор.
— Здравствуйте бабуся. Вам помочь?
— Помоги, голубка. В гору, оборони Бог, как тяжело. Марина взяла ведро.
— Постой, отдохну маленько, — сказала старуха.
— Что же вы сами-то? — сказала Марина, поставив ведро на место. — Неужели некому воды принести?
— Старик ушёл рыбу продавать, а мнучик дома не ночевал. Шофёр он. Известное дело — шофёр. Подкалымил где-нибудь, а где калым, там и водка. Слава те Господи, что пьяный за руль не садится.
Старуха (на вид ей было лет 80) сняла белый в горошек платок, обнажив седые волосы, заплетённые сзади косичкой, как у китайца, и вытерла им вспотевший лоб. Лицо у неё было вытянутое, худое и глаза печальные. Скомкала платок и сунула в кармашек застиранного голубого фартука, оттопыренного на животе.
— На трамвай, что ль? — спросила старуха.
— На трамвай, бабуся. Только не знаем, попадём ли?
— Куда плыть-то?
— Мне вниз, ему вверх.
— Тебе ещё не скоро, девка. Чего так рано пришла? — вечером надо было. И вверх опоздал, дружок. Утром надо было.
— Что же делать до вечера?
— Пойдём ко мне, будем чай пить.
— Какой чай, бабуся! Нам бы прохладное место, где подождать до вечера.
— Вот, у Нифона, зимой и летом холодно, — сказала старуха, показывая лачугу с гнилой дырявой крышей и маленькими окнами, стоявшую в тени высоких тополей. — Ступай, парень туда, — сказала старуха, обращаясь к Олегу. — Отдыхай себе.
— А где хозяин? — спросил Олег.
— Нет хозяина. Вечером вернётся.
— Кто же отомкнёт дверь?
— Она не замыкается. Каку холеру там замыкать. Олег удивлённо пожал плечами и посмотрел на Марину.
— Иди к Нифону, — сказала она. — А я помогу бабусе и приду.
Из усадьбы, которая стояла. подальше и выглядела добротнее, донёсся лай собаки.
— А там кто живёт? — спросил Олег.
— Тоже бобыль, старик Налётов, — ответила старуха. — К нему не ходи. Собака не привязана и сам злее собаки.
Олег пошёл туда, куда ему посоветовали.
Дверь в избушку Нифона была закрыта, и вместо замка торчал ржавый гвоздь с загнутой шляпкой. Олег бросил тюки у порога, вытащил гвоздь и открыл дверь. Изнутри пахнуло свежестью и одуряющей смесью донника и богородской травы. Он переступил порог и остановился. На больших штырях, забитых у входа, висели ржавые уздечки, старый хомут со шлеёй и толстые верёвки. На скамье стояла дуга, разрисованная красными и синими полосами. На полу, на столе, на табуретках, и даже на кровати, застеленной черным суконным одеялом, были разбросаны тонким слоем какие-то травы. Пучки лекарственных трав торчали из всех щелей, особенно много их было между балкой и потолком.
Затенённая с солнечной стороны тополями, изба вросла в землю на два лиственичных бревна. От земли , сквозь покоробленный пол исходила прохлада. Для спасения от зноя лучшего места и искать бы не надо, но буквально некуда было ступить ногой. Олег вышел из избы, закрыл дверь и облюбовал себе укромное местечко в тени под навесом, где лежала охапка свежего сена. Проход к нему загораживала телега. Олег откатил её, разворошил сено и лёг в него, с наслаждением вытянув ноги и заложив руки под голову.
