– Пришли мы, – с пылкостью перебил его Никита, – не о грамматике рассуждать, а о догмате веры.
– Да знаешь ли ты сам, что такое вера и различие старой веры от новой? – спросила правительница, обращаясь к Никите.
– Старая вера спасает души, а новая ведет к погибели. Старая вера наша, а новая последователей антихриста Никона.
– Я тебя спрашиваю, что такое вера? – повторила вопрос царевна.
– Не вопрошать следует о вере, а следовать ее учению, никто из истинных сынов православия и не будет спрашивать об этом, только сподвижники антихриста…
– Как же ты смел явиться сюда, когда сам не знаешь, чего требуешь? Как смел ты надеть на себя одежду священника, когда ты лишен ее? Забыл разве свою повинную блаженной памяти отцу нашему, святейшему патриарху и всему собору с великою клятвою никогда впредь не бить челом о вере!
– Правда, приносил я повинную да за мечом, да за срубом и та повинная не в повинную. А сана моего священнического не мог меня лишить хищный волк, так как сам он антихрист и нет у него власти над истинными православными…
– Молчи! – с гневом перебила правительница.
– Не я говорю, а Дух Божий говорит устами моими. Подавал я собору челобитную о вере, которую писал семь лет, а что было ответом? Тюрьма да истязания. Написал, правда, против нее Симеон Полоцкий книгу «Жезл», да в ней не разобрано и пятой доли моей челобитной. Так я теперь готов разобрать этот Жезл и очистить…
И речь фанатика ересиарха полилась обильным потоком витиеватых толкований и хитрых софизмов опытного оратора, ловко направленная, чтоб смутить скромного и небойкого патриарха. Но этот удар встретил противник опытный и сильный – Афанасий, архиепископ Холмогорский, иерарх очень почитаемый и, главное, основательно знакомый с раскольничими софизмами.
– Ты как смел? Я не тебе говорю, а патриарху. Разве нога выше головы становится? – в бешенстве закричал Никита, бросаясь на архиепископа с поднятыми кулаками. Выборные стрельцы едва могли защитить Афанасия от насилия.
– Видите ли буйство Никиты! – закричала правительница, вставая с трона. – В нашем присутствии осмеливается бить архиерея, что же будет без нас?
– Нет, царевна, – заговорили сопровождавшие Никиту раскольники, – он только рукой отвел, чтоб не говорил прежде патриарха.
Правительница сдержалась. Она умела владеть собой всегда и во всех обстоятельствах. Затворническое детство в затхлых теремах научило искусству уходить в себя, не выдавать волнений, и это искусство пригодилось ей в жизни, полной тревог и опасностей.
– Говорите же теперь вы – зачем пришли сюда? – говорила уже спокойным голосом царевна, обращаясь к товарищам Никиты.
– Мы принесли тебе челобитную, государыня царевна, – отвечал чернец Сергий, вынимая бумагу.
Правительница приказала дьяку взять бумагу и читать вслух.
Эту челобитную составляли двадцать четыре пункта, никем не подписанных и озаглавленных: «бьют челом святые восточные церкве Христовы, царские богомольцы, священнический и иноческий чин и вси православныи христиане, опрично тех, которые новым Никоновым книгам последуют, а старые хулят».
Стали прочитывать все пункты, начиная с первого по порядку, и по каждому из них следовали возражения и опровержения; некоторые в особенности возбудили неистовые крики и проклятия.
Когда прочтен был пятый пункт, в котором говорилось, что будто бы в новом требнике изложено моление к лукавому духу, архиепископ Афанасий спокойно начал говорить:
– Клевета эта проистекла от незнания грамматики. В молитве при крещении после слов: «Ты сам Владыко Господи Царю прииди», – говорится: «Да не снидет с крещающимся, молимся Тебе Господи, дух лукавый»». В молитве слова «молимся Тебе Господи» поставлены в звательном падеже и потому отделены запятыми, как слова обращения, слова же «дух лукавый» поставлены не в звательном падеже, не сказано «душе лукавый» и потому относятся к словам, предшествующим словам обращения. Поэтому смысл молитвы таков: молимся Тебе Господи! Да не снидет с крещающимся дух лукавый.
– Что ты мне говоришь, сын Сатаны, – запальчиво возразил Никита, – о грамматике. Разве грамматика учит православному догмату? Это вы, Антихристовы ученики, кривите и изворачиваете все под видом грамматических художеств, а мы понимаем прямо, как и следует православным.
