Придется порасспросить своих знакомых, как вы говорите, из сомнительной среды. А пока я намереваюсь вернуться завтра в Мэйдстоун, чтобы обследовать местные гостиницы и постоялые дворы: не найдется ли там постояльца, который подходил бы под мое описание.
— Вы хотите, чтобы я сопровождал вас?
— Благодарю, но думаю, что мне лучше отправиться одному. Если мы хотим установить личность этого человека и узнать, где он находится, необходимо действовать незаметно. Если же мы примемся за расспросы вдвоем, это может вызвать подозрения.
На следующее утро Холмс отправился в Мэйдстоун рано утром и не возвращался на Бейкер-стрит до позднего вечера.
— Вам никого не удалось отыскать? — спросил я угрюмого Холмса.
— Никакой зацепки, — подтвердил он, устало располагаясь у камина. — Думается, я не пропустил ни одной гостиницы в городе. Никакого результата. Разумеется, остались еще пансионаты, их наберется несколько десятков, и завтра я непременно обследую их вce до единого. Откровенно говоря, это все равно что искать иголку в стоге сена. Но у меня нет другого выбора: я должен во что бы то ни стало найти мерзавца.
Однако случилось так, что Холмсу не удалось вернуться в Кент так быстро, как он рассчитывал. На следующий день прибыла мисс Вайолетт Смит из Чарлингтона и, рассказав нам необыкновенную историю о том, как ее преследовал неизвестный велосипедист, попросила Холмса о помощи. Мой друг очень не хотел приниматься за новое расследование, поскольку уже погрузился в обстоятельства дела Хардерна, но затруднительное положение, в котором оказалась мисс Смит, и совершенно необычная поведанная ею история вынудили Холмса в конце концов согласиться, хотя я настоятельно рекомендовал ему отказаться.
— Мой дорогой Ватсон, я вряд ли имею право отказать, — возразил мне Холмс. — Она одинокая женщина, и защитить ее некому. Согласен, что это отвлечет меня от дела Хардерна. Но я полагаю, что мы не услышим из Кента ничего нового еще несколько дней, пока не придет пятое, и последнее, письмо, а за это время я вполне могу заняться новым расследованием.
— А как же ваши расспросы в Кенте?
— Я смогу продолжить их в понедельник, А если вы согласитесь помочь мне, я буду вам бесконечно признателен.
— Разумеется, Холмс, я всегда к вашим услугам, — заверил я великого детектива.
По его поручению в понедельник я отправился в Чарлингтон, чтобы попытаться собрать необходимые сведения. Мои поиски оказались безуспешными, и Холмс подверг их уничтожающей критике. [4] Признаюсь, в то время замечания Холмса меня глубоко задели. Его собственные розыски в Кенте, как и расспросы знакомых из уголовного мира, пока не дали никаких результатов, и потому Холмс находился в состоянии сильного нервного напряжения.
Приключение в Сюррее завершилось вполне удовлетворительно в ближайшую субботу, 30 апреля. Холмсу и мне удалось предотвратить похищение мисс Вайолетт Смит.
Мой старый друг одержал великолепную победу и теперь снова мог без помех полностью сосредоточиться на деле Хардерна.
Между тем от американского миллионера никаких вестей не поступало, и из-за этой неопределенности мои друг впал в глубочайшую депрессию. Холмс опасался, что ввел клиента в заблуждение по поводу непременного пятого письма и того, что Черная Рука нанесет смертельный удар уже без предупреждения.
Так продолжалось до следующего понедельника, 2 мая, когда на Бейкер-стрит со второй почтой пришло наконец долгожданное известие от Хардерна. Едва почтальон вручил письмо, как Холмс нетерпеливо разорвал конверт и вынул из него два листка бумаги.
Один — послание от самого Хардерна — Холмс отложил в сторону, а сам быстро прочитал то, что было написано на втором листке, и передал его мне. Как Холмс и ожидал, внизу красовался отпечаток большого пальца Черной Руки. Содержание послания было столь же зловещим, как и отпечаток, от взгляда на который становилось не по себе.
Послание было датировано 30 апреля и гласило:
«Я ждал достаточно долго, Хардерн, но теперь все. Время вышло. Убирайся из Англии немедленно, ибо дни твои сочтены».
— Очаровательное послание, не правда ли, Ватсон? — спросил Холмс с угрюмой улыбкой. — Но, по крайней мере, теперь мы знаем, что мерзавец не нанес свой удар, чего я так опасался.
