- Я протестую: никто не вправе...
- Никто, кроме суда! - уточнил судья.
- ...Никто, кроме суда, - повторил профессор, - утверждать, что факты могли быть иными, то есть не теми, которыми они были на самом деле. Если бы факты могли быть другими, они и были бы другими.
- Протест принимается, - объявил судья.
- Уважаемый судья, - возмутилась Эг, - но ведь это счастливый случай, что как раз накануне балкон семнадцатого этажа оборудовали навесом! К тому же, доктор Горт мог быть выброшен в окно рядом, а под ним никакого навеса и сегодня нет.
- Гражданка Эг, - сурово, чтобы пресечь бесполезные препирательства, произнес судья, - мы не можем с исчерпывающей достоверностью объяснить, почему навес появился именно накануне, а не днем раньше или днем позже. Но совершенно очевидно, что если бы он мог появиться раньше или позже, то не появился бы накануне. Точно то же касается и окна. Нас интересует только одно окно - то, в которое был выброшен доктор Горт, до других окон суду нет дела. Не исключено, что ваше жилище могло находиться на первом этаже, в таком случае доктору Горту...
- Уважаемый судья, - опять возмутилась Эг, - но стоит ли говорить о первом этаже, если уже три года мы безвыездно живем на девятнадцатом! И какое отношение это имеет к действиям моего супруга, гражданина Мака, и операции, жертвой которой он оказался?
- Никакого, - согласился судья. - Я дал вам материал исключительно для параллели.
- А мне не нужны ваши параллели! - воскликнула Эг. - Я жила, живу и буду, сколько захочу, жить на девятнадцатом этаже, а кому не нравится, пусть сам перебирается на первый этаж!
- Гражданка Эг, - спокойно произнес судья, - я снимаю свою параллель.
Хорошо, сказала Эг и попросила ввести в зал доктора Горта.
- Доктора Горта! - громко приказал судья.
В зал вошел трясущийся лысый человек, поддерживаемый под руки двумя служащими суда, - узнать в нем прежнего Радия Горта, щеголеватого медика, которому плешь придавала только большую респектабельность, было не слишком легко.
- Вот, уважаемый судья, посмотрите собственными глазами!
Судья взял колокольчик, намереваясь призвать к порядку истицу Эг и напомнить ей, что избыточная страсть только мешает объективному расследованию, однако новое происшествие отвлекло его внимание.
Всматриваясь в трясущегося человека, Мак, видимо, признал в нем доктора Горта и вдруг, причем никто даже не успел заметить, каким образом, вскочил на парту, которая оказалась для него великолепным трамплином. Дальнейшие намерения Мака не вызывали ниникаких сомнений и, промедли судья хотя бы четверть секунды, трудно было бы поручиться за жизнь доктора. Доктор, правда, и сам обнаружил недюжинную быстроту реакции и ловкость, удаляясь из зала, но главное было то, что не состоялся прыжок Мака: ноги его буквально приросли к парте, а тело, устремленное вперед застыло в воздухе.
В зале тремя волнами прошел стон, в котором странно сочетались явное облегчение и нетерпеливое ожидание новых осложнений. Судья нажал клавишу гравитатрона и очень строго приказал Маку занять положенное место. Мак послушно опустился на скамью, и профессор Аций Вист, глядя иа него, громко рассмеялся. Судья заметил профессору, что смех его весьма неуместен, профессор извинился, однако обратил внимание суда на несоответствие между картиной абсолютной неуправляемости Мака, представленной истицей;
Эг, и очевидной его дисциплинированностью.
Судья принял к сведению просьбу гражданина Ация Виста, во одновременно напомнил, что мнение о неуправляемости гражданина Мака поддерживают Органы Охраны Порядка. После этого разъяснения судьи оргоп-психолог Тета и оргоп-инспектор Эпсилон Кси попросили внести уточнение: перед словом "неуправляемость" поставить слово "частичная".
- Что значит частичная! - вскочила Эг.
- Совершенно то же, что у вас, - спокойно заметил профессор Аций и обратился за подтверждением к оргоп-психологу: Разве не так, уважаемый докторант?
Отвечая на вопрос профессора, Тета сказала, что о подобии можно говорить лишь в очень ограниченном смысле, имея в виду общую тенденцию к частичной неуправляемости.
