- Не рано ли ты встал, Валера? - спросил Сергей, геофизик из местных. Фамилию не помню, что-то связано с рыбой. Карпов? Ершов? Сомов? Рыбаков? Ладно, вспомню. А вот остальных троих даже имена забыл.
- Почему рано? Время полшестого ещё.
- Что-то не верится, что ты быстро выздоровел. Лежал бы себе. Ужин принесём.
- Да нет, ребята. Я сам схожу. А температуры нет, - и я демонстративно потрогал лоб.
- Сейчас нет, а походишь, и снова поднимется.
- Я не долго. Лежать надоело.
- Тебе виднее, - и они снова принялись перекидывать мяч.
А на улице очень тепло. Слабый ветерок разогнал редких комаров. В лагере их всегда было мало. Это в лесу от них спасения нет. А здесь в широком распадке между хребтами сопок их меньше. Да я что-то не припомню, чтобы они так уж и сильно ели. Может другой породы? Это, в европейской части страны, или, как здесь говорят, 'на западе', меня едят и не давятся. Постоянно мажусь всякими средствами.
Лагерь представлял собой площадку, пятьдесят на тридцать. Палатки стояли буквой П, 'ножками' к дороге. Ближе к дороге шестиместная, в ней жили рабочие. Рядом двухместная, там обитал вышеупомянутый Сергей. На перекладине буквы П была продуктовая палатка-склад. Внутри лежала тетрадка и ручка. Заходишь, берешь, что нужно и записываешь. Потом из зарплаты вычтут.
В паре с Сергеем играет геодезист, имя не помню. Так он большой любитель сгущёнки. Кстати, его палатка рядом со складом. Да, и все палатки имеют каркас, пол, порог. Так вот, он берёт банку, садиться на ступеньки. Сдирает этикетку, отвёрткой пробивает две дырки и за один заход высасывает всю, а банку закидывает под порог. Я однажды попробовал повторить за ним, но смог осилить только чуть больше половины.
Когда его спросили, мол, этикетку-то, зачем отрывать, ведь она не мешает. Ответил просто, 'Так вкуснее'. По прошествии месяца, стало интересно, сколько же он слопал сгущёнки? Выгреб все банки и пересчитал. Оказалось сорок пять штук, ровно ящик.
На второй ноге стоит моя палатка, она ближе к деревьям. Правее и впереди палатка двух студентов-практикантов из Киевского университета. Рядом с ними женская палатка. В ней живёт пятидесятилетняя геофизик, и восемнадцатилетняя тоже практикантка , только из Читинского техникума, кажется
Сзади моей палатки, на берегу, метрах в двадцати, стоит кухня-столовая. К ней нужно идти по тропинке вдоль речки. Что ещё... Ах да... Место уединения находится за правой ногой буквы П, метрах в пятидесяти от ближайшего жилья. Чтобы никто не нарушил покой, в начале тропы вбита палка. К ней на арматуре привязана табличка, обмотанная в полиэтилен. С одной стороны красной тушью или фломастером написано 'Крепитесь, друг мой', а на обратной стороне: 'Добро пожаловать!', но уже чёрным цветом. Чтобы не забывать поворачивать нужной стороной, от таблички в обе стороны, на метр уходит катанка. Когда идёшь на сигнал 'Добро пожаловать!', то грудью давишь на проволоку, перегораживающую тропу. Табличка проворачивается, и издалека видна надпись: 'Крепитесь, друг мой', а на втором конце проволоки вдобавок закреплён велосипедный катафот. При следовании обратно, действие повторяется и надпись сигнализирует о том, что 'объект' свободен.
Подошёл к речке, умылся, окончательно разгоняя сон. Прислушался к себе, но никаких признаков болезни не обнаружил. Не помню, болел ли я тогда на самом деле или нет. Это что, мне снова придётся начинать жить по второму кругу? А если улететь в Москву и попытаться найти в тоннеле ту дверь попробовать вернуться в своё время? Вот чёрт, совсем забыл! Его же построят только лет через пятнадцать. А как же моя машина? Неужели так и будет стоять в тоннеле? Скорее всего, оправят на штраф стоянку. Это же, сколько денег мне придётся заплатить через столько лет, чтобы её вызволить! Или нет? Просто в тот день и час я просто не поеду через тоннель, и ничего этого не случится.
Ладно, что-то я проголодался. Пойду на кухню, хоть чаю попью. Ужин, наверное, не скоро, забыл уже, во сколько он бывает.
