Кто-то кричал нам в след, и мне показалось, что я слышала, как Генри зовет меня по имени. Но из-за быстро бьющегося сердца все звуки будто покрыла пелена. Мне казалось, что я умру. Что мы все умрем. Эта штука могла убить богов. И на этот раз, после смерти не будет ничего. Если ты бессмертный.
Я не была готова умереть. Ни сейчас. Ни потом.
Спустя, кажется, целую вечность, мы достигли дверей, и я протолкнула в них Аву. Из-за головокружения, ужаса и агонии, я схватилась за ручку, чтобы удерживать себя в вертикальном положении, и смотрела, как на противоположном конце зала бушует битва.
Двенадцать членов моей новой семьи боролись с туманом, а Генри и Джеймс блокировали центральный проход от силы, которую я не могла видеть. Хотя могла чувствовать — глубоко в костях и в каждом нерве своего тела. Чем бы это ни было, казалось, что это пошатнуло саму основу Подземного мира.
Кровь стекала по раненой руке Джеймса, когда он изо всех сил старался удержать монстра второй, здоровой, рукой. Рядом с ним стоял Генри — непоколебима сила, — я не могла уйти.
— Братья! — закричал Генри. — По моей команде!
Трое братьев двинулись к туману, а остальные проследовали за ними, образовав подобие треугольника. От каждого из них исходила неизмеримая сила. Процессию возглавляли Дилан и рыжеволосая Ирен, но им не дали возможности атаковать.
В мгновение ока, Генри и его браться подлетели вверх и выпрыгнули из окна, унося с собой туман.
После шума всей битвы, в моих ушах зазвучала тишина, и я, наконец, позволила себе упасть на пол. Большинство оставшихся членов совета собрались вместе возле тронов, но Джеймс и моя мать поспешили к нам.
Джеймс первым добрался до меня, он упал в нескольких шагах, чуть проскользив на коленях. — Он тебя ранил, да? Тео! — закричал он, оглядываясь через плечо, и я поморщилась.
— Остановись, — сказала я. — Ты тоже ранен.
— Да, но разница в том, что если я умру, то Генри разрывать мир на части не станет. — Он нерешительно потянулся здоровой рукой к моему колену, не осмеливаясь коснуться. Я не винила его. По моей ноге стекала кровь, собираясь лужицей на полу. И теперь, когда угроза, хоть и временно, исчезла, каждый нерв в теле будто горел в огне. Я никогда в жизни не испытывала такой боли, даже когда Каллиопа убила меня и бросила тело в реку.
Мама подошла к нам и стала осматривать мои раны, но ничего не сказала. Вместо этого она проскользнула за моей спиной и взяла Аву за локоть. Теперь, когда битва закончилась, к щекам Авы снова вернулся слабый румянец; мама пыталась увести ее отсюда, но Ава отказывалась двигаться.
— Ты спасла меня, — сказала она мне, дрожа, как будто шла босиком по снегу. — Он убил бы меня, если бы ты не оттолкнула меня в сторону.
— Ничего, — сказала я. — Ты бы поступила так же.
Ава молчала. Мама снова потянула ее в сторону, но на этот раз Ава упала рядом со мной, напротив Джеймса. — Ты не понимаешь, — сказала она, широко раскрыв свои голубые глаза, и серьезно посмотрев на меня. — Это единственное, что способно убить нас, а ты спасла меня.
Среди моей агонии разыгралось любопытство, и я сквозь сжатые губы спросила: — Почему он напал именно на нас? Почему не на Генри, Уолтера и Филлипа?
— Потому что это Каллиопа послала Его, — ответил Джеймс, всё еще суетясь из-за моей ноги. — Тео, ты нужен ей сейчас, а не на следующей неделе, — снова закричал он через плечо.
Тео направился к нам по проходу; его вьющиеся волосы падали ему на глаза. Элла шла в ногу с ним, но ее взгляд упирался в пол, а лоб был сильно нахмурен. Я видела ее в таком состоянии только раз: когда прошлым Рождеством на Тео напали. Было ужасно наблюдать за тем, как всегда уверенная Элла выгладит сбитой с толку. Меня замутило.
— Он ранил ее, — сказал Джеймс, указывая на мою ногу. Тео опустился на колени рядом со мной и положил руки на место ранения. Генри раньше исцелял меня, и я ждала, что почувствую то же утешительное тепло и от Тео.
Вместо этого, по ноге прошел огненный свет, вызывая глубокую и мучительную боль. Ее место занял горячий жар, и я стала задыхаться, думая, что нога скоро превратится в пепел. Я не решалась открыть глаза, и даже когда он убрал руки, боль всё равно чувствовалась.