Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова - страница 465

Преславные патриархи Тарасий и Никифор из-за необходимости совершили некие уступки по икономии. Поэтому, как мы уже упомянули, от них отделился иже во святых Феодор Студит. Настало время рассказать об этом деле. Ибо царь Константин, [Col. 1852] сын христолюбивой Ирины, изгнал свою супругу[2147], постриг ее против ее воли и желания и женился вместо нее на другой. А патриарх Тарасий (ибо он тогда направлял кормило Константинопольской церкви) совершенно этому не благоволил. Но некий священник [Великой] церкви по имени Иосиф повенчал их. Тогда великий Феодор, подвигнутый божественной ревностью, отлучил царя и обличил, как свершившего безмерное беззаконие, причем и многие другие последовали за ним в его цели и ревности. И он отделил себя от Церкви и от патриарха. Ведь хотя патриарх и не благоволил к беззаконному браку, но и не выступил против него и не показал божественную ревность против царя, сотворившего такую мерзость. Но после ослепления Константина по Божественному суду и низложения царицы Ирины, его матери, скипетр царствия захватил Никифор, низложивший ее в результате заговора. Кроме других неблаговидных дел, сделанных им, [он] постарался вновь принять в Церковь уже низложенного к тому времени пресвитера Иосифа. А святой Никифор, наследовавший скончавшемуся к тому времени Тарасию, снизошел к стремлению императора и принял Иосифа в общение. Посему великий Феодор опять и с ним разрывает общение. Но сей иже во святых Феодор и с самого начала не потерпел согласиться с этим беззаконием, хотя император Константин и дары предлагал ему, и всячески пытался его улестить и сам, и через других, и через свою беззаконную сожительницу, ведь она была родственницей отца[2148]. И наоборот, пережив от него ужаснейшие [испытания] – в изгнаниях, в заключении, в великом голоде и ударах по плечам и во всяком озлоблении, он ни в чем не уменьшил божественной ревности и не ослабил своего сопротивления. Ведь не легковесным делом показалось столь великому в добродетели мужу падение Константина. Ведь оно, начавшись от царя, уже перешло в развращение десятков тысяч душ. Ибо многие из людей, и прежде всего более страстные из них, пользуются им как предлогом для исполнения своих невоздержанных желаний и, следуя беззаконию императора как будто бы закону, изгоняют своих законных супружниц и сожительствуют с теми, кто им больше по нраву. Великий Феодор, видя такую порчу распространившейся уже на многие страны, как мы уже сказали, подвигся против царя с божественной ревностью и до конца сохранил ее. Так обстояли дела с ним.

Из упомянутых же патриархов божественный Тарасий уступил и смирился с этим недозволенным деянием Константина, потому что сей император Константин угрожал ему, что если патриарх не уступит его воле, то он возобновит ересь предыдущих императоров и ниспровергнет святые и честные иконы. Поэтому ему рассудилось немного [Col. 1853] уступить в строгости, чтобы не погубить величайшее. А иже во святых Никифор, который прежде многажды противостоял царствовавшему после этого Никифору, затем, точно зная его злонравие и злую волю и опасаясь, как бы он не привел в беспорядок и смешение все церковные дела, тоже снизошел и, как сказано выше, принял низложенного Иосифа [в священство]. Но тем не менее вопрос о том, лучше ли сделал великий Феодор, дерзнувший против беззакония и стоявший до конца, или патриархи, по вышеназванным причинам проявившие снисхождение, мы оставим исследовать другим, имеющим светильник знания, сияющий в них, и имеющих здравые чувства души для такового различения. Мы видим, что и святой Епифаний Кипрский показал сходную с великим Феодором ревность и неодолимое упорство против императрицы Евдоксии. Ибо когда та угрожала, что откроет идольские храмы, если не будет изгнан божественный Златоуст, святой не устрашился и вообще не дрогнул, но, сказав: «Я неповинен в этом суде», ушел, оставив ее пышущей гневом. Говорят также, что святой Феодор отделился от приснопамятных патриархов по другой причине. А была она в том, что, как он говорит, они взошли на патриарший престол прямо из мирян и не по церковному обычаю произошла их хиротония. В оправдание же этого описавший их деяния говорит, что божественные каноны не исключают подобного дела совершенно, но наблюдают лишь за тем, чтобы посвящаемый не был бы неопытным в том, что подобает священству, чтобы не вызвать крушения церковных дел. А они (я говорю о великом Тарасии и божественном Никифоре) способствовали продвижению Церкви и всё делали хорошо и по обычаю, поэтому этот канон их не касается. Надлежит, однако, знать, что для отцов показалось не малым прегрешением нападение св. Феодора на преславных патриархов, подвигнутых от Бога немного уступить в акривии, чтобы не приключился больший вред, а также его отделение от Церкви. Но, однако, как сказано выше, он снова исправился. И это явствует из его истории. Указывает на это и великий Мефодий в своем уже упомянутом Слове к студитам. Он сообщает, что преп. Феодор потом отверг мнение, которого держался в запале, и снова соединился с Церковью. И он говорит, что в конце своей жизни он стяжал великое единение и любовь и вечное общение с приснопамятным патриархом Никифором. Итак, исполнилось на нем изречение псалмов о праведнике: Егда падет, неразбиется, яко Господь подкрепляет руку его (Пс. 36:24). Ведь если воспротивится даже какому угодно иерею, естественно, не по причине ереси, влечет великую опасность, то насколько же это было справедливо в случае с таковыми архиереями и архиереями архиереев, вернее же, согласно великому Дионисию, с самими апостолами? Ведь и божественный Мефодий справедливо приводит такое возражение, обращаясь к ученикам святого, говоря так: «Ты – монах, и не подобает тебе испытывать дела священников, но следует подчиняться, а не подчинять и не испытывать их».