– Ну ладно, Миша. Желаю тебе спокойного дежурства.
– А вам, Александр Андреевич, – выиграть пари.
В хорошем расположении духа Саня вошел в столовую для летного состава, повесил фуражку на вешалку, остановился на пороге большого светлого зала. Тут тоже царствовал Порядок: стерильно белые скатерти на столиках, цветы, отличная сервировка, которой мог позавидовать любой работник общепита на «гражданке», неслышно и грациозно ступающие официантки в красивых передниках и белоснежных наколках – все до мелочей продумано и целесообразно. Все призвано создавать праздничное настроение воздушным асам. Вот только сами асы как-то не вписывались в интерьер. Ропаев, повесив китель на спинку стула, ковырял вилкой великолепный салат из крабов, два других летчика громко спорили о каких-то проблемах мироздания; за соседним столиком недавно прибывшая молодежь хохотала над новым анекдотом.
– Доброе утро. – Саня сел на свое место, обернулся к неслышно подплывшей официантке.
– Пожалуйста, Майя, мясо по-деревенски и двойной кофе.
– Хорошо, Александр Андреевич, – улыбнулась девушка. – Вы сегодня необычно выглядите. Будто выиграли по лотерее «Волгу».
– Только собираюсь, Майя. Вот у этого типа, – Саня кивнул на мрачного Ропаева.
– Я принесу самое вкусное мясо по-деревенски и двойной кофе.
– Спасибо, Майя.
– Заигрываешь, да, – поднял глаза Ропаев, когда официантка отошла. – Надоело.
– Что надоело?
– Жрать шоколад каждый день надоело. У меня к сладкому аллергия.
– Что у тебя?
– Аллергия.
– А, – сказал Саня – Тогда давай разыграем шоколад на «морского».
Ропаев оживился.
– Ты, Саня, настоящий товарищ. Всегда выручаешь в трудную минуту. Все готовы? Внимание! Раз… Два… Три!
Лейтенанты выбросили по три пальца: Ропаев – один, Саня – два. Считать начали с Ропаева, при счете «девять» Саня засмеялся:
– Вам придется лопать весь шоколад, капитан. Все четыре плитки!
Ропаева передернуло.
– Но у меня идея, – сказал Саня. – У моего техника – отличный сын. В свои два года и три месяца он имеет железные убеждения.
– Какие еще убеждения в два года!
– Он считает, что самое прекрасное на свете – это шоколад. По его мнению, всякий, кто хочет хоть мало-мальски прилично летать, обязан ежедневно потреблять сей продукт в несметном количестве. Для справки: того же мнения поддерживается и Главком наших доблестных ВВС. В этом нетрудно убедиться, оглядев наш скромный стол.
Санька дурачился. Ну а почему, собственно, он не мог немного подурачиться? Первый Сергеев уже вышел на сцену и, получив полную свободу действий, с хитрой улыбкой смотрел на печального капитана.
– Знаешь, – нерешительно предложил Ропаев, брезгливо отодвигая от себя четыре плитки «Улыбки», – передай шоколад своему технику. Пусть хорошенько подготовит твой аэроплан. Сегодня мне предстоит пренеприятнейшее занятие – распечатывать мешок трюфелей.
– Дудки! Сегодня тебе предстоит тащить этот мешок к клубу!
– Вы, товарищ старший лейтенант, – отделавшись от шоколада, добродушно сказал Ропаев, – голословный болтун. Видите, орлы, – он повернулся к лейтенантам, внимательно слушающим их перепалку, – Этот ас утверждает, что разнесет сегодня в щепки новые мишени. Из пушки. Я поспорил на мешок трюфелей. Не хотите сделать выгодные ставки?
– Мишени? Особо прочные? Это невозможно! – Лейтенанты впились глазами в Сергеева.
– Я затыкаю уши, – сказал он. – Сейчас пойдет высшая математика. Дважды два – четыре.
– Нет, – дружно рявкнули лейтенанты. – Без всякой математики ставим два мешка против одного!
– Отлично! Итак, пять мешков великолепных конфет уже обеспечено, – дурачился Санька. – Кто больше?
– О чем спорите? – понеслось от соседних столиков.
Ропаев объяснил. Еще семь молодых летчиков, считая Санькино предприятие абсолютно безнадежным, заключили пари. Лишь один майор Громов, вечный комэск, задумчиво потягивая какао, рассудительно произнес:
– Ну особо прочные, и чего? А ничего! Ежели постараться…
– Вы боитесь спорить? – набросились на комэска лейтенанты.
– Не, мальчики, – лениво сказал майор. – Я с войны ничего не боюсь. Чего спорить? И так все ясно.
– Конечно, ясно, – согласились лейтенанты.
