Мозаичная игра света и тени на дорожке, ленивое колыхание листьев, волны запахов — можно закрыть глаза и представить себя в Ницце. Все то же самое — даже фастфуд со стойким амбре пережаренного фритюра. Кстати, я ну никак не мог проникнуться импрессионистами! Зрение стрекозы, помноженное на острый психоз. Однажды в каком-то офисе я увидел, как любящий родитель прилепил на стенку котенка, собранного его чадом из пазлов и наклеенного на бумагу. Не могу сказать, что сие творение хоть чем-то визуально отличалось от картины Моне. Мозаики в Римских термах произвели на меня в свое время гораздо большее впечатление — хотя бы тем, что их авторы складывали из осколков целое, вместо того чтобы дробить целое на части.
Словом, я оставил в покое проклятых импрессионистов и обратился к более занятному предмету — прохожим. С интересом оглядывая снующих мимо людей, я забавлялся тем, что составлял их психологические портреты.
Вдруг я нечаянно встретился взглядом с какой-то девушкой. Несколько мгновений я рассматривал ее фигурку, прежде чем до меня дошло: это Мария!
Я заметил, как она замедлила шаг, и догадался, что она меня узнала, несмотря на то что на мне были потертые джинсы из ближайшего секонда и развеселенькая гавайская рубашка оттуда же… Да и в целом я производил впечатление того же придурка, что и в первый раз.
Не знаю зачем, но я поднялся и направился к ней. Она, умничка, все правильно сообразила, и по тому, как она неловко отвернула голову, было ясно, что я порядочно смутил ее. Но мне было все равно. Я хотел с ней познакомиться по-настоящему.
Я шагнул навстречу девушке и, поравнявшись с ней, пошел рядом. Окружающие нас люди подумали, что встретились хорошие знакомые, те, кто шел следом, уже были уверены, что мы просто гуляем. Так я избавил бедную девушку от осуждения окружающих, а заодно нас двоих от глупых восклицаний с обеих сторон.
Некоторое время мы шли рядом и молчали, привыкая друг к другу. Я ловил ритм ее шагов и пытался унюхать, какими духами она пользуется, но со второй задачей потерпел фиаско. По-моему, она не пользовалась ничем. Когда я почувствовал, что волна тревоги, исходившая от нее, улеглась, я посмотрел на ее профиль. Наконец-то я вспомнил, кого напомнила мне ее внешность. Малые голландцы! Девушка с серьгой. Или девушка с письмом у окна. Стиль эпохи схвачен изумительно. Полупрозрачная кожа, пастельно-охряные волосы, нежно-розовые губы, тонкий, акварельно очерченный профиль. Ни мазка, ни черточки из того, что всегда нравилось мне в женщинах. Голландское полотно, внезапно обретшее жизнь пятьсот лет спустя.
— Мария, в прошлый раз я не сумел вам представиться, так вот: меня зовут Сергей, — я забросил голландцев и вернулся к девушке.
Она смущенно улыбнулась и кивнула. Я жестом указал ей на скамейку, и она, слегка покраснев, присела на ее край. Я примостился рядом.
— Простите меня за столь примитивный способ знакомства, но я, ей-богу, не был уверен, что, упустив вас и на этот раз, буду иметь еще один шанс на встречу.
Она снова улыбнулась и наконец посмотрела мне в глаза:
— Как вы себя чувствуете? В прошлый раз вы выглядели неважно.
— Да, скажем прямо, выглядел отвратительно. Не знаю, что я должен сказать еще из куртуазных соображений, но мне очень хочется просто на вас смотреть. Давайте я приглашу вас… да хоть в Пушкинский музей изящных искусств. Вы будете смотреть на картины, а я — на вас.
Про себя я подумал, что на билеты денег мне как раз должно хватить. Но вот на кофе… Черт, а ведь есть какой-то прикол в том, что я охмуряю девушку, имея всего тысячу рублей наличными.
— А пойдем, — согласилась она и улыбнулась. Когда она улыбалась, ее глаза излучали мягкий свет, совершенно преображавший ее бледное лицо. — Только что мы там будем делать, кроме шуток?
Я и сам не знал, ведь я еще ни разу не приглашал девушек в музей. Почему бы и нет? Не в кино же мне ее звать, тем более денег на билеты все равно не хватит. Какая-то часть меня мимолетно ужаснулась абсурдной нищете, но я не хотел думать об этом. Пока не хотел.
— Я абсолютно серьезен. Мы будем смотреть картины. Что еще можно делать в музее?
