Но когда они разворачивали газеты и просматривали их, размышляя о том, что придется давать объявления, отвечать на вопросы, представляться незнакомым людям, – это казалось им невозможным и бессмысленным. А если даже они и отважатся на это, что смогут они предложить? Они не умели печатать и заниматься делопроизводством, не представляли себе работы медсестры или учителя; им не приходилось заниматься ни рекламой, ни написанием газетных статей, ни почтовыми операциями; они понятия не имели, что делают служащие библиотек, не умели работать за компьютером, им никогда не приходилось готовить, подавать, убирать квартиру.
– Бюро справок в музее, – говорила Валери, – или водить экскурсии. Я хорошо знаю коллекцию.
Розмари расцветала:
– У тебя отлично получится. И я тоже могла бы этим заниматься, – но лицо ее быстро мрачнело. – Да, но что-то не похоже, чтобы подобные работы предлагали слишком часто.
– Вообще не предлагают, – мрачно констатировала Валери. – Ну, не это, так что-нибудь другое, что-нибудь в том же роде. Я же не собираюсь сделать карьеру, ты же знаешь, – она поиграла карандашом.
– Смешно то, что, кроме работы в музее, мне что-то ничего не приходит в голову. Я как-то вообще ни о чем не могу думать, даже просто так. Нет, мне лучше всего все-таки чистить конюшни.
– О чем ты говоришь! – возмущалась Розмари. – Даже не шути так! – губы начинали дрожать. – Ну, как не стыдно было Карлу так нас оставить! Он же любил нас, ты сама знаешь, после смерти папы он сказал, что позаботится о нас! Не оставит пас в голоде и холоде… в моем возрасте… искать работу…
Валери молчала. Ей нечего было ответить на это.
И в тот момент, когда их отчаяние достигло критической точки, позвонил Эдгар Вимпер.
Он был сыном богатых родителей, чье поместье на Восточном берегу в Мэриленде граничило с поместьем Ашбруков. Валери была знакома с ним всю свою жизнь. Она находила его забавным, особенно после того, как он сообщил ей, что когда они закончат университет, он обязательно женится на ней. Он никогда не отказывался от этой идеи, хотя они не виделись с тех пор, как ее отец продал поместье. Эдгар так и не женился. На светских раутах в самых великих столицах мира его сопровождали бесчисленные женщины, а он посылал Валери цветы на день рождения и ждал.
Когда он позвонил, она тут же представила его себе: круглое лицо, которое она так хорошо запомнила, маленький крючковатый нос, срезанный подбородок, близко посаженные мягкие карие глаза, счастливая улыбка, расплывшуюся фигуру скрывают костюмы от самых дорогих портных мира. Он только что вернулся из Европы.
– Мне бы хотелось повидаться с тобой и постараться тебе помочь, – вкрадчиво произнес он. – Когда тебе удобно?
– Я редко сейчас выхожу, – ответила Валери. – Приходи сегодня днем, если хочешь.
Он приехал в четыре и просидел до шести, никак не решаясь закончить этот первый визит, сначала в компании Валери и Розмари, а потом, оставшись с Валери наедине. Если бы не борода, которую он отрастил недавно и которая скрывала его маленький подбородок, он был бы точно таким, каким запомнила его Валери: обаятельный, веселый, добрый, интересующийся всем, что с ней происходит, но с бессознательным самомнением тех, кому не приходится считать деньги и справляться о цене. «Раньше бы я этого и не заметила, – подумала Валери. – Наверное, и я была такой же, как Эдгар все эти годы».
На ней было длинное шелковое платье с широкими цветными полосами, волосы волнами спадали на плечи.
– Как ты хороша, ты стала еще прекраснее, – не удержался Эдгар, оглядывая ее сияющими темными глазами. – Никогда не думал, что такое может случиться. Поразительно, что натворил Карл; а ведь он мне нравился. Но то, что он натворил, заслуживает только негодования. Оставить женщину в таком положении! Особенно жену, о которой следует заботиться. Он вверг тебя в ужасное положение. Отвратительнее представить нельзя.
«Ах, Эдгар, – подумала Валери. Она вспомнила, как он вот так же сокрушался с самым патетическим видом, впервые столкнувшись с чьим-то дурным поступком. – Совсем не изменился. Забавный человечек, которого невозможно воспринимать серьезно».
