I
Генри и Дина сидели у камина в кабинете пастора и смотрели на часы.
– Почему он хочет, чтобы мы позвонили? – в шестой раз спросила девушка. – Не понимаю.
– А я понимаю. Мне кажется, телефонный звонок – это всего лишь предлог. Он хотел, чтобы мы ушли.
– Но почему?
Генри обнял ее за плечи и прижался щекой к ее волосам.
– Ох, Дина, – произнес он.
– Что, дорогой?
Дина подняла глаза. Ее любимый сидел на ручке кресла, и ей пришлось немного отклониться, чтобы увидеть его глаза.
– Генри! Что с тобой?
– Полагаю, там сейчас разыгрывается неприятная сцена.
– Но… это же не миссис Росс?
– Я так не думаю.
Не отводя глаз от его лица, Дина взяла Генри за руку.
– Мне кажется, это Элеонор, – поделился с ней Джернигэм-младший.
– Элеонор!
– Это единственный ответ. Ты не поняла, к чему все время вел Аллейн?
– Но она же хотела играть! Она устроила ужасную сцену из-за того, что ей не разрешали.
– Я знаю. Но Темплетт сказал еще за два дня до спектакля, что она не в состоянии играть. Разве ты не видишь – моя кузина сделала так, чтобы мы все увидели ее страдающей и настояли на том, чтобы она сдалась.
– А если бы мы не проявили настойчивость?
– Она бы оставила предохранитель или не использовала левую педаль. А возможно, моя кузина «нечаянно» обнаружила бы револьвер и обвинила мисс К. в том, что это она его туда поставила. Это могла быть восхитительная сцена.
– Не могу поверить.
– Ты подозреваешь кого-нибудь еще?
– Миссис Росс, – быстро ответила Дина.
– Нет, дорогая. Полагаю, она просто пыталась шантажировать моего отца. Убийца – это кузина. Как ты отнесешься к тому, что про твоего мужа все будут говорить: «О да. Это Генри Джернигэм! Кузен преступницы из Пен-Куко!»?
– Я буду любить своего мужа и не стану слушать, что они болтают. Кроме того, точно тебе неизвестно. Ты просто предполагаешь.
– Я уверен в этом. Очень многое начинает совпадать, и многое больше никак не объяснить. Не сомневаюсь, Дина, это именно Элеонор.
– Так или иначе, мой дорогой, она сумасшедшая.
– Надеюсь на это, – отозвался Генри. – Господи, это же ужасно.
Он вскочил и начал нервно ходить по комнате.
– Пришло время звонить.
– Давай!
Но как только он дошел до двери, услышал голоса в прихожей.
Вошел пастор вместе с Аллейном и эсквайром.
– Дина! Где Дина? – закричал пастор.
– Вот она, – ответил Генри.
Эсквайр повернул к сыну белое как мел лицо.
– Иди сюда, дружище, – позвал он Генри, – ты мне нужен.
– Вот стул, – быстро проговорил Аллейн.
Генри вместе со старшим инспектором усадили Джернигэма-старшего.
– Бренди, Дина, – велел пастор, – ему плохо.
– Нет, нет… – ответил Джослин. – Генри, дружище, ты знаешь…
– Я знаю, – опередил его юноша, – это Элеонор.
Аллейн отошел от двери и начал наблюдать за ними. Теперь он был здесь лишним. Состоявшийся арест стал своеобразной стеной между ним и группкой людей, окружавшей Джослина. Аллейн знал, что большинство его коллег едва ли осознавали всю важность этого момента. Но он чувствовал себя кем-то вроде Мефистофеля, смотрящего на результаты своей работы. Ему не доставляли удовольствия подобные сенсации. Это был один из таких моментов, когда он остро ощутил чувство изолированности. Но тут все повернулись в его сторону. На их лицах Аллейн увидел уже знакомый настороженный антагонизм.
– Если мистер Джернигэм, – сказал он, – хочет увидеться с мисс Прентис, это организуют. Она будет под надзором старшего полицейского офицера Блэндиша.
Инспектор поклонился и уже собирался уходить, когда эсквайр вдруг громко позвал его:
– Подождите минуту.
– Да, сэр?
Аллейн быстро подошел к стулу. Джослин Джернигэм смотрел на него снизу вверх.
