– Вы не хотите, чтобы я вас фотографировал, сэр? – нахмурился Тони.
– Да, не хочу, хотя и благодарю за предложение. Предпочитаю оставаться, так сказать, в тени. – Граф неожиданно улыбнулся, и Санчу поразила ослепительная белизна его зубов. – Где вы намерены начать?
– Где пожелаете, граф, – ответил Тони, допивая вино.
– Просто «синьор» вполне достаточно, мистер Брайтуэйт. Думаю, нет необходимости точно соблюдать этикет, – заметил граф, выпрямляясь (перед этим он стоял, прислонившись к резной облицовке камина из розового мрамора). – Вам понадобится помощь? Хотите, чтобы Паоло вас сопровождал?
– Было бы очень хорошо, – поспешил заверить Тони. – Собираюсь сделать как можно больше снимков и потом выбрать, какие из них использовать для публикации. Вы, конечно, просмотрите все еще до окончательного решения.
Наклонив голову, граф подергал за широкую с кисточками ленту, соединенную где-то в другом помещении с колокольчиком, которую Санча до тех пор видела только в кинофильмах. Паоло появился как по мановению волшебной палочки, будто специально ожидал этого вызова. У Санчи тревожно забилось сердце, она понимала, что с уходом Тони наступит время для интервью.
Санча приготовила блокнот, достала из сумки два остро отточенных карандаша и нервным движением скрестила ноги. Тони собрал фотографическое оборудование и после подробных наставлений графа своему слуге удалился вместе с Паоло, плотно притворив за собой тяжелую дверь.
Будто почувствовав облегчение, граф уселся в кресло напротив Санчи и испытующе уставился на нее голубыми глазами.
– Смелее, синьорина, – проговорил он. – Как я вижу, вы очень волнуетесь, а у меня довольно восприимчивая натура. О чем бы вам хотелось меня спросить?
Перебирая в уме в поисках подходящего начала различные фразы, она наконец сказала:
– Прежде всего мне нужно получить некоторые сведения, касающиеся вашей личной жизни. Речь не идет, как вы понимаете, о сугубо интимной ее стороне (Санча покраснела), а лишь о некоторых фактах вашей биографии.
Граф стряхнул пепел с манильской сигары в пепельницу из оникса.
– Прекрасно, синьорина. Я расскажу вам кое-что из истории моего рода, согласны? – ответил граф, сосредоточенно рассматривая надетое на мизинец кольцо-печатку с узором из драгоценных камушков. – Я одиннадцатый граф ди Малатеста. Этот титул пожалован нам в восемнадцатом веке. Среди моих предков были люди разных профессий, но большинство связало свою судьбу с политикой и церковью. К сожалению, я – последний представитель нашего рода, у меня нет ни братьев, ни сестер. Родители умерли, и мой самый близкий родственник – почтенного возраста тетя. – Оторвавшись от записей и подняв голову, Санча встретила вопрошающий взгляд графа. – Это то, что вам нужно?
– Д… Да, синьор, – слегка покраснела Санча, с преувеличенным вниманием заглядывая в блокнот.
– Превосходно! – Граф обвел глазами обширное помещение. – Дворец построен в шестнадцатом веке и первоначально принадлежал одной купеческой семье, которая лишилась своего состояния в период господства Наполеона Бонапарта. Дворец, как вы сами видели, очень нуждается в ремонте, хотя апартаменты, которые я занимаю, вполне приличны и удобны.
– Благодарю вас, – проговорила Санча, тщательно выписывая последнюю фразу.
– Что еще? – внимательно посмотрел на нее граф. – Скажите, пожалуйста, не слишком ли вы молоды для подобного интервью? Или, быть может, «Парита» пробует различные варианты использования молодых репортеров?
– Я вполне в состоянии провести эту беседу, синьор, – заметила с возмущением Санча.
На какое-то мгновение досада заглушила волнение.
Осознав же сказанное, она смутилась, почувствовала неловкость. Однако в слегка прищуренных глазах графа светилась добродушная усмешка.
– Насколько я понял, интервью должна была проводить синьорина Фабриоли.
– Да, это так, – нехотя признала Санча, кусая губы.
– Но она в последний момент заболела, и поэтому…
– И поэтому вместо нее послали вас?
– Да, – ответила Санча, слишком поздно вспомнив, что опустила титул «синьор».
– Понимаю. – Граф загасил в пепельнице сигару. – Прошу вас, продолжайте. Не хотите ли теперь поговорить о книге?
