«Она готова к тому, что он сделает ей предложение», — подумала я. Уставившись в скатерть — бледно-желтую ткань, расшитую по краям нашей покойной матерью, а теперь усыпанную крошками, — я вознесла короткую молитву, прося у Бога помощи в начинаниях моей сестры. Подняв глаза, я встретилась со взглядом Луизы. Вероятно, в моих глазах грусть соперничала с надеждой. Я и прежде посылала Богу много молитв, которые оставались без ответа, и порой задумывалась, слышал ли Он то, о чем я Его прошу, или пропускал мои просьбы мимо Своих ушей?
Маргарет продолжала еженедельно вальсировать с Джеймсом Футом, и мы продолжали выслушивать ее восторженные замечания о нем за завтраком, обедом, чаем и ужином, на прогулках и даже по вечерам, когда пытались читать. Наконец нам с Луизой пришло в голову проводить Маргарет на очередной бал, чтобы иметь возможность увидеть его самолично.
Я нашла его весьма симпатичным с виду, более даже, чем ожидала, — хотя почему бы нашему графству не производить на свет привлекательных мужчин, ничем не уступающих жителям Лондона? Он был высок и строен, и все в нем было аккуратно и элегантно, начиная с недавно стриженных волнистых волос и кончая бледными, тонкими руками. На нем был прекрасный шоколадно-коричневый фрак — того же цвета, что и его глаза. Фрак этот выглядел просто великолепно на фоне бледно-зеленого платья Маргарет, что, должно быть, и было причиной, по которой она теперь его постоянно носила. Она настояла на том, чтобы я обшила ее платье темно-зеленой лентой у талии, а также помогла свернуть ей тюрбан с перьями соответствующей окраски. Что говорить, со времени появления Джеймса Фута в Лайме она стала даже еще больше носиться со своими туалетами, покупая новые перчатки, отбеливая свои бальные туфли, чтобы удалить потертости на подошвах, отправляя письма нашей невестке с просьбами прислать ей что-нибудь новенькое и модное из Лондона. Мы с Луизой не особенно беспокоились о своей одежде, выбирая ткани на платья с приглушенными тонами (Луиза — темно-синие и зеленые, а я — лиловые или серые), но мы были счастливы, когда могли позволить Маргарет побаловать себя тканями пастельных тонов и с цветочными узорами. И если денег хватало только на одно новое платье, мы настаивали на том, чтобы оно досталось ей. Теперь, глядя на свою сестру, я радовалась, потому что она выглядела просто прелестно, танцуя с Джеймсом Футом в своем зеленом бальном платье и с перьями в волосах. Наблюдая за ними, я была очень довольна.
Луиза не вполне разделяла мои чувства. В Курзале она не сказала мне ни слова, но позже, когда мы оказались дома и уже готовились ко сну, оставив Маргарет танцевать и положившись на заверение наших друзей, что они проводят ее домой, Луиза, повернувшись ко мне, объявила:
— Он слишком много заботится о своем внешнем виде.
Я надвинула ночной чепчик на лоб и забралась в постель.
— Маргарет тоже заботится о своей внешности. Кажется, это нормально. Или ты так не считаешь?
Хотя было слишком поздно, чтобы читать, я не задувала свечу, но смотрела, как трепещут паутинки на потолке в горячем дуновении, поднимающемся над пламенем.
— Дело не в том, как он одевается, хотя это и отражает его наклонности, — сказала Луиза. — Мне кажется, что он слишком правильный.
— Но и мы такие же, — возразила я.
Луиза задула свечу.
Я понимала, что она имеет в виду. Я почувствовала это, как только Джеймс Фут был мне представлен. Он был обходительным, открытым и светским молодым человеком. Я поймала себя на том, что стараюсь отвечать на его расспросы как можно вежливее. Когда мы разговаривали, его глаза скользнули по вырезу моего далеко не нового фиолетового платья и я почувствовала, как некое подобие осуждения, возникнув в его голове, было на время отложено, но не забыто. В свое время он извлечет это мимолетное впечатление из своей памяти и займется его обдумыванием. Я вполне могла себе представить, как он, выбрав подходящий момент, говорит своей сестре:
— Элизабет Филпот совсем не следит за модой. Ты обратила внимание, как она одевается?
Ради блага Маргарет я пыталась и выглядеть, и вести себя надлежащим образом, когда однажды Джеймс Фут навестил нас в коттедже Морли. Сам Джеймс Фут тоже был очень любезен. Он попросил Луизу показать ему сад и, обнаружив, что у нее нет гортензий, обещал прислать ей черенки. Она не стала говорить ему, что терпеть не может гортензий. Он не упустил случая осмотреть мою коллекцию и проявил гораздо большую осведомленность об окаменелостях, нежели Генри Хоуст Хенли. Предложив мне съездить в Айп, находившийся дальше по побережью, неподалеку от Бридпорта, чтобы поискать там офиуры или хрупкие морские звезды, он добавил, что рад будет увидеть меня на своей ферме. Я, со своей стороны, не расспрашивала о его находках так подробно, как мне того хотелось, но, напротив, позволила ему самому вести разговор, и в тот раз все было очень мило.
