Завороженные, мы двинулись к ней. Гладкая поверхность воды, просвеченной солнцем. С дальнего, еле видного берега долетает голос, как будто он совсем рядом:
— Алена-а-а! На инкуба-аторе была-а-а?
Мы высадились на берег. Будем тут жить, пока хватит наших сил, а не хватит — тут и умрем.
Так-так-так… Черви! Вот что нужно нам для успеха! Мы полезли в овраг.
Отодрали какой-то присохший к земле зипун — вот где влажность и настоящее богатство. Ат-личные черви! Только хватай.
— Тащи его! Уйдет!
Пока что мы червей перетягиваем, а не они нас!
Сверху на нас выплескивали лапшу и кожуру, но это не могло помешать нашему счастью, наоборот — где-то его подчеркивало.
Ласковые крестьянские дети сверху кидали в нас мелкими камешками, правда, довольно метко — и радостно вскрикивали в ответ на наши вскрики. Пришлось таз, подаренный нам Колей-Толей и предназначенный для червей, надеть нам на головы — сразу на две головы. Под меткими ударами таз громко звенел, но мы с Никитой, соединенные тазом, только смеялись. Ого! С трудом устояли на ногах. Тяжелая артиллерия! Кто бы это мог поступить таким образом? Наверняка только близкий человек. Мы глянули из-под таза… Именно! Коля-Толя. Своего таза не пожалел, лишь бы к нам достучаться!
— Давай ты! — сказал Никита.
И я, как опытный дипломат, стал карабкаться вверх для переговоров.
— Что за бардак в форме одежды? — сурово встретил меня наш друг.
Действительно: для тепла надел короткий свитер на длинную рубаху. Торчит. Непорядок! Поправим.
— Ну… как ты тут? — слегка виновато спросил я. Бросили друга.
— Нормалек! — ответил он. — Тут отлично, вообще. О…вающее строительство!
Действительно, скелеты каких-то огромных сооружений маячили вокруг.
— По-простому… — начал он фразу.
Действительно — куда уж мне сложности?
— … одно только тебе скажу: тут мазут перекачивают из танкеров в цистерны! Понял? Ну как это тебе? Остаешься?
Сказочное местечко!
А мы-то хотели позаимствовать тут чистоты, прильнуть к истокам… Но реальная жизнь!.. Мазут как форма существования.
— Ладно уж! Пошли, — снисходительно произнес Коля-Толя.
— А… где твой брат? — Я искал хоть какую-то заминку. Не так сразу! Глядел вниз на Никиту.
— Что-то ты стал тупеть в разговоре! — вспылил Коля-Толя. — При чем тут мой брат? Нашел тут себе красулю, о'кей… Ну — идешь-нет?.. А, Телефон Тарасыч! Салют! — так встретил он карабкающегося Никиту.
От такого приветствия Никита, настроенный решительно, слегка обалдел, открывал-закрывал рот, не в силах ничего вымолвить.
— Друг твой совсем стал тупой — ничего не соображает. Не просыхал, что ли? — спросил Коля-Толя у него.
— Э… — произнес Никита.
— Да и ты, я вижу, бухой. Кто трудится, а кто не просыхает. Ну ладно, пошли.
Мы с Никитой безвольно последовали за нашим Вергилием… У каждого человека свой пейзаж. С ним мы сразу оказались в бескрайнем сплетенье путей, составов цистерн и платформ, свалками по краям, на первый взгляд, хаотичными, но полными смысла для него. Шпалы черные, просмоленные…
— Что делают, а? — сказал он Никите, кивая на темную цистерну с надписью «Светлые нефтепродукты».
Тут же и жили люди. Настоящий бедонвиль… бедно-виль, сложенный из похищенного прямо тут, на станции. Коля-Толя тут свой — хотя лишь утром появился. Но… Что кому дано! А нам трудно в это войти.
— Видал? — кивнул на огромный обугленный скелет гигантского сооружения. — Нефтяная фирмочка тут одна была — зарядила все заправки бензином пополам с соляром. Умники! Полгороду карбюраторы забило прочихаться не могли. Вот — маленький пожар!
Все тут — его. Быстро вошел. Луч света в темном царстве!
— … я тут тисо-самшитовую рощу насажу, — донесся до меня говорок Коли-Толи, — тогда они меня только через «ЮНЕСКО» достанут!
