Анри Денгон верил в Бога, хотя порой вера подвергалась жесточайшим испытаниям, и именно это обстоятельство позволяло убедиться в силе обряда крещения: если даже Дьявол и пытался завладеть душой новорожденного, то не успел – Всевышний не позволил. Хотя зерно сомнений всё же жило в душе настоятеля: а может, Дьявол просто дремлет и ждёт случая, дабы проявить себя? – ведь всем известно, насколько он коварен. Мальчик, считающий себя католиком, также как и его родители, может сам не ведать о двойственности своей души… Ведь душа его может пребывать между Богом и Дьяволом, те же в свою очередь осуществлять борьбу за её обладание. И таких «может» у монаха было множество и, увы, на все он не мог найти ответа.
Воспоминания и размышления настоятеля прервал, вошедший в келью монах:
– Святой отец, названный юноша доставлен, он ожидает внизу, в трапезной.
– Хорошо, приведи его сюда.
Денгон несколько напрягся: кого он увидит? – оправдает ли Рене его надежды? – да и вообще: какие надежды?
* * *
Перед настоятелем предстал десятилетний мальчик, а вернее сказать, – уже юноша, ибо он был высок и крепок для своего нежного возраста.
Анри Денгон заметил, что Рене похож на маркизу де Монтей: те же тёмно-карие крупные глаза, те же чёрные вьющиеся волосы. Но, присмотревшись более внимательно, настоятель пришёл в неописуемый ужас: в юноше отчётливо проступали черты короля Франции Франциска I, которого он видел именно десять лет назад, отчитываясь в инквизиционном расследовании дела маркизы, обвинённой в колдовстве.
Рене почтительно поклонился в ожидании, когда доминиканец заговорит первым.
– Ты – Рене, сын Гийома Шаперона, бывшего палача? – уточнил Анри Денгон.
– Да, святой отец.
– Обучен ли ты грамоте?
– Да, святой отец. Мой отец обучил меня: я пишу и владею началами счёта.
– Прекрасно, Рене. Моему секретарю как раз нужен помощник. Ты согласен?
– Почту за честь, святой отец! – воскликнул Рене, не ожидая такого предложения от настоятеля.
– Завтра же тебе выделят келью, и ты станешь послушником.
Рене поклонился в знак благодарности.
В дверь постучали: вошёл монах, согбенный в поклоне.
– Святой отец, из Шоле доставили женщину, обвиняемую в колдовстве. Что прикажите с ней делать?
Настоятель встрепенулся:
– Женщину? Кто она?
– Это цыганка из бродячей труппы актёров. Говорят, она торговала зельями и взывала к хрустальному шару, дабы узнать судьбу.
– И всё? – удивился настоятель.
– Да, святой отец. Якобы, от её зелья скончалась почтенная горожанка…
– Хорошо, надо провести следствие. Рене, пойдёшь со мной.
Отчего Анри Денгон прихватил с собой юношу, он и сам не знал, но что-то внутри него подсказывало, что поступить надо именно так.
Денгон спустился в подземелье. Рене покорно шёл за своим патроном, его обдало запахом сырости и плесени, внутри неприятно похолодело. Юноша ощутил нечто: то ли страх, то ли напротив, ощущение своей скрытой силы, – он и сам не мог понять, но в глубине души, словно поднялась некая волна, захлестнула его существо и…отхлынула. Но Рене почувствовал себя преображённым: возможно, он волновался – не каждый день суждено воочию видеть ведьму!
Цыганка стояла, привязанная к дыбе. Её безвкусный пёстрый наряд был изорван в клочья добродетельными горожанами, волосы всклокочены, на лице запеклась кровь.
Анри Денгон сел в кресло, молча, указав Рене место подле себя. Юноша сел прямо на пол. Секретарь приготовил перо и бумагу, дабы вести запись допроса; молодой палач стоял наизготове, готовый в любой момент привести в движение орудие пытки.
– Назови своё имя и род занятий! – приказал настоятель цыганке.
– Я – Розалинда, гадалка и танцовщица.
– А ты знаешь, что церковь осуждает различного рода гадания и предсказание судьбы?
– Да, – призналась Розалинда. – Но люди всегда хотят знать будущее, это мой заработок.
– Значит, ты сознательно совершала богохульственные поступки? – допытывался настоятель.
– Нет, святой отец. Я – католичка и верю в Бога, скорее, я обманом зарабатывала на хлеб.
Рене внимательно наблюдал за происходящим, внезапно он почувствовал дрожь, его пронзил нестерпимый холод. Юноша не удержался и вскрикнул.
