Вселенная как будто съеживалась и становилась все меньше, пока реальность не свелась к медсестре, стерильной палате восемь на десять и отвратительным персиковым стенам.
Для посетителя все остальное сразу теряло смысл. Прямо-таки трещина между двумя измерениями! И каждый раз, когда я брал бабушку Пру за руку, я проваливался в бездонную пропасть.
Ирония судьбы, что тут скажешь…
Но если я не придумаю, что делать с новой реальностью, то исчезнет и стерильная палата, и койка с бабушкой Пру. А как мне справиться с могущественной Лилум и с неоплаченным долгом крови, из-за которого рушится Гэтлин и пара миров в придачу?
В свете мигающих аварийных табло я различил силуэт в больничном халате. Кто-то находился в конце коридора, держась за стойку с капельницей. Внезапно свет мигнул, а когда зажегся вновь, человек исчез. Готов поклясться, я видел бабушку!
— Бабушка Пру? — тихо позвал я.
Табло опять погасли, и я ощутил пронизывающее одиночество. В темноте мелькнула чья-то тень, а затем свет озарил коридор.
— Какого черта! — вырвалось у меня.
В шаге от меня стояла бабушка Пру! Я мог рассмотреть каждую морщинку на ее лице и дорожки от слезинок на ее щеках. Она поманила меня за собой, а потом поднесла палец к губам и прошептала:
— Ш-ш-ш!
И она пропала.
Я бросился к ее палате, дернул за ручку, но дверь не поддавалась, и я завопил:
— Лиа, это я!
Дверь распахнулась. Я едва не налетел на Лиу, которая отпрянула и в точности повторила жест бабушки Пру. Я совершенно растерялся.
— Ш-ш-ш! — повторила Лиа. — Пора!
По обеим сторонам кровати сидели Эмма и Арелия — мать Мэкона. Наверное, она приехала в город ради бабушки Пру. Женщины закрыли глаза и держались за руки над телом, лежащим на койке. В ногах у бабушки Пру я заметил странное полупрозрачное существо. Я с трудом различил очертания копны косичек с вплетенными в них бусинами.
— Тетушка Твайла? — пораженно выдохнул я.
Твайла слегка улыбнулась.
А Эмма шикнула на меня.
Запахло горелым. Оказывается, на подоконнике стояла расписная керамическая чаша, в которой дымилась горстка трав. Койку бабушки Пру накрыли ее любимым покрывалом с маленькими помпонами, а не больничным одеялом. Под головой лежали ее старые подушки в цветочек, в ногах свернулся Харлон Джеймс IV. Да и сама бабушка изменилась — от медицинского скотча, трубок и мониторов не осталось и следа. На ней были вязаные тапочки и любимый розовый капот с перламутровыми пуговицами. Она как будто собиралась произвести инспекцию окрестных домов, чтобы выяснить, кому из соседей пора перекрасить стены.
Я не ошибся — она будет номером семнадцать.
Я протиснулся между Эммой и Арелией, собираясь обнять бабушку Пру. Эмма приоткрыла один глаз и свирепо приказала:
— Стой, Итан Уот! Тебе еще рано идти туда, куда она отправляется!
— Она — моя бабушка, Эмма! — расправив плечи, заявил я. — Я хочу с ней попрощаться.
— Нет времени, — прошептала Арелия.
— Бабушка Пру разговаривала с мной!
— Послушай меня, Итан Уот, — произнесла Эмма. — Она прожила хорошую жизнь и готова нас покинуть. А у меня и так хлопот полон рот. Стараюсь, чтобы те, кого я люблю, оставались здесь. Поэтому ты уж прости, — фыркнула она.
Но я мрачно уставился на Эмму.
Она вздохнула и пропустила меня к бабушке. Я зажмурился и сосредоточился.
— Бабушка Пру?
Молчание.
— Что-то не так? — тихо вымолвил я.
— Не знаю. Суматоха и вырвавшиеся из-под земли демоны, наверное, спугнули ее.
— Верно, — подтвердила Арелия.
— Слишком много людей ушло в Иномирье сегодня ночью, — согласно кивнула Эмма.
— А всего будет восемнадцать, так говорится в песне.
— Не может быть! — отчаялась Эмма. — Даже карты и великие предки иногда заблуждаются!
— Эти вести посылает мне мама. А она никогда не ошибается!
«Не сомневаюсь, Итан Уот», — прочел я в ее взгляде. Она могла ничего не говорить — достаточно было посмотреть на ее стиснутые зубы и глубокие морщины на лбу.
— Эмма!
— Лиа, Арелия, Твайла, помогите нам, — вздохнула Эмма.
Мы крепко взялись за руки, образуя круг смертных и чародеев. Я — потерявшийся проводник. Лиа — светлый суккуб. Эмма — ясновидящая, заблудившаяся во тьме. Арелия — прорицательница. И, наконец, Твайла, вызывающая духи мертвых, а теперь сама ставшая призраком. Свет, который укажет бабушке Пру дорогу домой.
