Свадебный пир… залитый светом свечей стол на веранде… слуги, готовые исполнить приказания… все это подождет.
Но почему-то позднее, уже ночью, когда Сигна сидела напротив Ивора за свадебным ужином… все вдруг куда-то пропало. Свечи, казалось, горели не так ярко, как она рассчитывала. Их свадебный ужин был не такой уж роскошный и волнующий, он приобрел задумчивый, зловещий оттенок. Ивор, которого теперь больше интересовали еда, выпивка и хорошая сигара, больше не проявлял своей любви к ней — ни в выражении глаз, ни в движениях губ. Он был задумчив… темные брови сошлись на переносице… почти угрюмый взгляд был устремлен на далекие холмы.
Сигна забеспокоилась. Она гадала, не разочаровался ли в ней ее замечательный муж… А вдруг ему не понравилось ее платье? Раньше он был таким жизнерадостным. Ясно, она была жалкой в том единственном голубом шифоновом вечернем платье, которое купила в Сингапуре год назад и которое надевала на все вечеринки в Клубе. Ей хотелось, чтобы Ивор поговорил с ней. Она смутно жалела, что кульминация их страсти случилась до их праздничного ужина. Ей почему-то казалось, что они оба сжульничали… и вот теперь результат был плачевным.
Она посмотрела через стол на Ивора. Мысль о том, что он был ее мужем и любовником, который так безгранично обладал ею, снова наполнила ее сердце гордостью и нежностью. Она протянула ему руку.
— О чем ты думаешь, милый?
Он не посмотрел на нее, не заметил протянутую ему руку, и она разочарованно убрала ее.
— Ни о чем, — ответил он.
Сигна была слишком молода, слишком неопытна, чтобы знать, что делать с ним дальше в такой ситуации… и сделала все неправильно. Она поднялась, подошла к нему и обвила руками его шею.
— Ивор… милый… я ведь не разочаровала тебя, нет?
Муж был раздражен и не скрывал этого.
— Нет. Что за глупый вопрос, — огрызнулся он. Она была ошеломлена. Чтобы он так холодно на нее смотрел, разговаривал таким резким тоном… теперь… после всего, что произошло… Она отшатнулась, уязвленная до глубины души.
— Похоже, ты все-таки разочарован во мне, — сказала она. — Мне очень жаль.
Он взял себя в руки. Он не мог сказать ей всего, что творилось у него в душе… в том укромном темном уголке, который можно было назвать его совестью. Он не мог объяснить ей, что там, за спящим садом, в жарких, лихорадочных джунглях, были вещи — вещи… которые жаждали отомстить ему. У него случались моменты безумия. Сегодня был как раз один из них. Женитьба на этом ребенке, часы их необузданной страсти, потом этот ужин, шампанское… а в результате — привкус пепла во рту, привкус, делавший его безжалостнее смерти.
Сигна медленно опустилась на свой стул. Глаза ее потухли, губы тряслись.
Она вдруг почувствовала, что он чужой для нее — этот человек, который сидит напротив, курит сигару и хмурится куда-то в темноту. Она ничегошеньки о нем не знала. Он был странным, необъяснимым. Весь день он был очарователен… пылкий любовник, которого она обожала. Но сейчас… этот холодный незнакомец, не желавший смотреть на нее и прикасаться к ней, пугал ее. Она начала раздумывать, не нужно ли ей было дождаться приезда Блэйка, прежде чем выходить замуж за Ивора? Не стоило ли подождать возвращения папы? Мысль об отце заставила испариться жалкие остатки ее счастья. Она поднялась на ноги, дрожа как осиновый лист.
— Что случилось с моим отцом? — воскликнула она, и голос ее был исполнен страха. — Ивор, что, во имя всех святых, с ним случилось?
Ивор тоже поднялся и выбросил окурок сигары в кусты. Он перевел взгляд на хрупкую полудетскую фигурку в голубом шифоновом платье. Он смотрел на светловолосую головку, украшенную большими белыми цветами… еще одна попытка Сигны выглядеть «празднично». Но он не видел цветов. Глаза его засветились мрачным светом, он побледнел под загаром. Хриплым голосом он спросил:
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Не знаю. — Она помотала головой. — На меня вдруг что-то нашло. И я боюсь. Мне кажется, с папой случилось что-то ужасное.
Ивор промолчал. Он оглянулся на зловещие лиловые тени, окружавшие плантацию, и пожал плечами.
— Может быть, и так, — неприятным голосом ответил он.
