Я осторожно кашляю. Фелисити ловит мой взгляд.
— Энн, — начинает она, пожалуй, чересчур бодрым тоном. — Как ты провела время в Кенте? Говорят, там просто чудесно весной, это правда?
— Малышка Кэрри называла меня пудингом.
Фелисити изо всех сил сдерживает смех.
— Гм… Ну, она ведь всего лишь ребенок. Ты быстро возьмешь ее в руки.
— Они приготовили для меня маленькую комнатку, на самом верху. А окно выходит на конюшни.
— Окно… Н-да… ну, очень мило иметь хоть вид из окна, — говорит Фелисити, не уловив сути сказанного. — О, а что это у тебя такое?
Энн показывает нам программку постановки «Макбета» в театре Друри-Лейн, где в главной роли занята знаменитая американская актриса Лили Тримбл. Энн с тоской глядит на изображение мисс Тримбл в роли леди Макбет.
— Ты туда ходила? — спрашиваю я.
Энн качает головой:
— Нет, кузина ходила с мужем.
Без Энн. Но ведь каждый, кто знаком с Энн, знает, как страстно она любит театр.
— Но они отдали тебе программку, — замечает Фелисити. — Очень мило.
«Да, так же мило, как мил поступок кошки, позволяющей мышке отбежать на несколько шагов». Фелисити иной раз бывает отвратительной.
— А ты хорошо отпраздновала день рождения? — спрашивает Энн.
— Да, было очень весело, — мурлычет Фелисити. — Восемнадцать! Замечательный возраст. Теперь я вступлю в права наследства. Ну, не впрямую, надо сказать. Моя бабушка выдвинула в качестве условия мой светский дебют. Так что в тот самый момент, когда я сделаю реверанс перед королевой и вернусь на свое место, я стану богатой женщиной и смогу делать все, что захочется.
— Как только пройдет твой светский дебют, — повторяет Энн, проглатывая очередную конфету.
Фелисити тоже берет шоколадку.
— Леди Маркхэм заявила о намерении покровительствовать мне. Так что все выглядит просто великолепно. Фелисити Уортингтон, наследница.
Тут отличное настроение Фелисити тает.
— Мне только хотелось бы, чтобы и Пиппа была с нами…
Мы с Энн переглядываемся при упоминании имени Пиппы. Когда-то она была нашей подругой. А теперь она затерялась где-то в сферах, скорее всего, пропала в Зимних землях. Кто знает, во что она превратилась? Но Фелисити продолжает цепляться за надежду, что Пиппу можно отыскать и спасти.
Шали, прикрывающие вход в шатер, раздвигаются. Вваливаются Сесили, Элизабет и Марта. Становится тесно. Элизабет садится почти вплотную к Фелисити, а Марта и Сесили устраиваются рядом со мной. Энн оттесняют в самую глубину шатра.
— Я только что получила приглашение на бал, который устраивает герцогиня Крусбери, — сообщает Сесили.
Она разваливается на полу, как распущенная персидская кошка.
— И я тоже, — добавляет Элизабет.
Фелисити старательно изображает скуку.
— Моей матери такое приглашение пришло уже сто лет назад.
Я не получала ничего подобного и очень надеюсь, что никто не станет меня об этом спрашивать.
Марта, скривившись, обмахивается веером.
— Ох, дорогая… тут тесно, ты не находишь? Боюсь, нам всем здесь не выдержать долго.
Она бросает взгляд на Энн. Сесили и ее свита и прежде-то обращались с Энн как с прислугой, не более, но после того, как мы на прошлое Рождество предприняли не слишком удачную попытку ввести Энн в общество в роли дочери русского герцога, Энн стала для них настоящей парией. Сплетня быстро распространилась в письмах и разговорах, и теперь в школе Спенс не было ни единой ученицы, которая не знала бы эту историю.
— Нам будет очень тебя не хватать, Сесили, — говорю я, лучезарно улыбаясь.
Мне ужасно хочется врезать ей кулаком в зубы.
Сесили отчетливо дает понять, что уйти следует совсем не ей. Она раскидывает юбку, занимая еще больше места на ковре. Марта что-то шепчет на ухо Элизабет, и обе начинают хихикать. Я могла бы спросить, над чем они смеются, но они все равно мне не скажут, так что в этом нет смысла.
— Чем это пахнет? — спрашивает Марта, морща нос.
Сесили принюхивается.
— Икрой, может быть? Ну, в любом случае, чем-то русским! Эй, да это может быть запах самого царя!
Их дуэт исполнен безупречно. Щеки у Энн вспыхивают, губы дрожат. Она вскакивает так стремительно, что едва не падает на нас, устремляясь к выходу из шатра.
