Сюлли работал в своем большом кабинете, окна которого выходили на реку против острова Антрагов. В этот день яркое солнце освещало бумаги министра. Эти радостные лучи согрели ему мысли; он ворчал и напевал, делая отметки, так как это была его привычка, когда он был в хорошем расположении духа. Он, верно, предупредил лакеев о знаменитом посещении, которого он ждал, потому что д’Антрага и его дочь тотчас ввели по приезде их. Никто не пользовался этим преимуществом у Сюлли; ни один государственный человек не умел до такой степени заставить уважать власть.
Увидев Анриэтту, он почти с любезным видом подал ей стул. Антраг сел возле дочери. Сюлли остался на ногах.
— Какой счастливый случай привел вас? — сказал он.
— Причина очень серьезная, отец мой объяснит вам, — отвечала Анриэтта тоном королевы.
— Я слушаю, — бесстрастно сказал Сюлли, — но будьте так добры, позвольте мне запечатать это письмо, которое король приказал мне написать Крильону в Прованс.
— Сделайте одолжение, — сказал д’Антраг.
Сюлли стал запечатывать письмо, не смотря ни на кого.
— Это по случаю печальной годовщины, — сказал он, — смерти очаровательного молодого человека… Не знали ли вы его?.. Его все знали… Эсперанс… Совершенное создание. Такие нас и оставляют.
Говоря таким образом, министр запечатал письмо и не мог видеть выражения мрачного недоверия, которое промелькнуло, как зловещая туча, по лицу Анриэтты.
— Как! Неужели уже год? — вскричал д’Антраг. — Стало быть, уже год как умерла герцогиня де Бофорри. Как проходит время!
— Теперь я к вашим услугам, — сказал Сюлли, отправив письмо.
Он сел напротив своих гостей.
— Мы приехали к вам, в олицетворенной прямоте и твердости, чтобы сообщить вам о трудном положении, в которое король поставил наше семейство.
— Как это? — спросил Сюлли.
— Король сделал мадемуазель д’Антраг очень большую честь, потому что он удостоил ее выбрать в подруги своей жизни; но эта честь подвергается опасности в эту минуту.
— Я не совсем понимаю, — сказал Сюлли, придвигая свой стул.
— Предмет щекотлив, и я боюсь объясниться слишком ясно.
— Напрасно, батюшка, — перебила Анриэтта с нетерпением. — Полуобъяснение не годится в нашем положении, и чтобы выбраться из них, мы требуем сильной руки. Король обращается со мной, как с любовницей, а я не любовница его.
— Вы? — вскричал Сюлли с чистосердечием, которое легко доставило бы репутацию комического актера. — Как! Вы не любовница короля? Ну, если бы вы не сказали, я не поверил бы!
— Я его жена!
— О! о! — сказал министр, добродушие которого не могло удержать его не улыбнуться. — Это удивляет меня еще более.
— Вот брачное обещание, составленное и подписанное королем. Я нахожу его в настоящей форме, а вы?
Антраги рассчитывали на эффект этого громового удара. Но Сюлли перенес его лучше, чем они думали.
— Брачное обещание? — отвечал он. — Это удивительно!
— Вы не предполагаете, — с презрительной надменностью сказала Анриэтта, — что я приняла бы без этого обещания звание любовницы короля?
— Как! Король подписал обещание на вас жениться? — повторил опять Сюлли, устремив глаза на драгоценную бумагу, которую Антраг протягивал ему, не выпуская ее из рук, — да, это похоже на подпись короля.
— Как похоже? — вскричал отец. — Разве вы сомневаетесь в подлинности?
— Нет, нет… нет…
— Вы показали удивление более чем странное, — перебила Анриэтта, — и я нехорошо понимаю подобное удивление. Неужели вы считаете меня до такой степени недостойной?
— Ах! Вы дурно понимаете меня. Вы соединяете в себе все достоинства, все совершенства, но…
— Но?
— Но я удивляюсь, что король подписал это обещание, это дурно.
— Что хотите вы сказать?
Сюлли начал колебаться; он с наслаждением играл с добычей.
— Король не должен был этого делать, — сказал он, — король должен был подумать, король поступил вероломно.
— С кем? — спросила Анриэтта.
— С вами. Как! У вас в руках подобное обязательство, король это знает, а между тем…
— Между тем?..
— Вы мне не поверите, если я вам скажу, не представив доказательств. А! — вскричал Сюлли, ударив себя по лбу. — Я забыл, что у меня здесь есть свидетель, лучший, главный.
