- Зачем? Голый рванул? Менее в глаза бросается, чем арестанстская роба?
- Его не успели переодеть в наше.
- Тем более. Подожди… Ты полагаешь?
- Да, без наряда не обошлось. Они его переодели в форму, и он вышел.
- А жетон?
- Но это же детали!
- Я должен сообщить Министру. Полетим с должностей! А мне до пенсии всего-ничего, понимаешь, майор! Хоть бы знать, кто. Ну, где этот важняк?
Тот оказался лёгок на помине. Сел напротив начальника изолятора, приготовился слушать.
- Встать! - рявкнул начальник. - Полковник не позволял тебе сесть.
Отвыкший от такого тона следователь подскочил и вытянулся.
- Это что? - ткнул полковник под нос важняку его же протокол. - Почему сразу к нам? Вот "Задержан в 22.30". Направлен и ИВС в "22.35." А? Даже допрашивать лень? А предварительная консультация адвоката? А статья! Статья! Додуматься! От балды?
- Виноват… Я… перепутал… Недосмотрел… - начал оправдываться мент.
- А ты куда смотрел, товарищ майор! Ну, на чистоту! Что за фрукт?
- Это… неизвестный. Указание из центра. Расколоть любыми способами и как можно быстрее.
- Письменное?
- Нет, конечно. И ещё… эта… журналистка… ну, которая недавно федералов раскрутила. Тоже просила…
- И вы с моим майором расстарались? Идиоты. Ну, что сказал?
- Выдавал себя за какого-то Белого. А журналистка сказала - не он.
- Где взяли?
- Возле ресторана ошивался.
- Это, где Медведя банкет?
- Ну да. Кстати, этот, журналистки напарник говорил, что ему, этому Белому, деньги Вершаловский передавал.
- И тот, наверняка, на банкете? Если Медведь узнает, что ты с прямо с банкета уволок его гостя… - дальше начальник изолятора не продолжил, позволяя смертельно побледневшему "важняку" додумывать самому.
- Надо немедленно… И извиниться… - прошептал он серыми губами.
- Хорошо бы. Но у нас его нет. Понимаешь? Нет!
- Ннне понимаю.
- Ну, не дождался он твоих извинений и… ушёл.
- Если накапает Медведю…
- Улажу, - решил открывать карты полковник. - Но здесь он не был. Понял? - Начальник схватил и порвал протокол задержания.
- Где ещё отражено его пребывание здесь?
- Ну, мы и не собирались его здесь держать… официально, - признался его подчинённый. Разве только Гуренко. И наряд. Один, правда рехнулся, когда эту образину увидел. Палить начал. А эти двое…
- Погодь, что за образину? Куда палить? Что здесь вообще без меня творится? - подхватился полковник.
- Виноват! Полагал возможным доложить завтра по окончании дежурства. Не решился беспокоить.
- Ладно, разберёмся. Так что за образину он видел?
- Ну, этого. Белого или как его.
- Он что, такой страшный? - поинтересовался начальник.
- Ничуть не бывало, - возразил следователь. Я с ним беседовал. Ну, только что в усах и бороде. Правда, в очках при мне был. Может…
- Ну? - обратился полковник к своему подчинённому.
- Эээ… Когда первый раз его увидел… там… Да. Вроде, заросший. А потом, когда на стрельбу прибежал, он вроде как… И обожженный. Не знаю. Этот… надзиратель орал: "Крюгер, Крюгер". Может, и ассоциация.
- Хороши, дежурные. Морды арестованного различить не могут! Ладно. Итак, майор. Здесь его не было. Кому там надо - докладывайте что хотите. Но вмешаете моё учреждение - имейте в виду! Ещё и Медведя натравлю. Будем держаться так - полковник показал зажатый кулак, этот ваш Крюгер ничего никому не докажет.
На том страсти ко всеобщему удовлетворению несколько улеглись, а шероховатости решили нивелировать по мере их появления.
Разговор полковника с подчинённым майором предстоял предельно жёсткий. И его решили отложить на утро.
- Выбьешь у этих недоносков, как выпустили, прощу. Нет - пиши рапорт.
Несчастных вертухаев ждала тяжёлая ночь. А наученный некоторым опытом Максим переночевал на скамейке в залинейном скверике, из тех, которые по извечной традиции являются местом обитания всевозможных бомжей. Утром - на рынок за какой - либо одеждой, а там… Там видно будет. Вообще надо искать эту… с прядкой. К Вершаловскому и Медведю обращаться не хотел. Обиделся. Не вытащили. А ведь наверняка же спохватился Медведь о нём. И эта… Галина видела, как увозили. Плевать им на мелкую сошку. Ладно. Обойдёмся. Да и эта… сладкая парочка… Я им… им… а они… " любыми методами" - вспомнил он слова Синички, сказанные при нём же. В общем, Максим был подавлен и разобижен.
