— Это конечно все звучит довольно оптимистично, но на среднюю и дальнюю перспективу. А вот что нам делать сейчас? — буркнул вечно чем-то недовольный Рудов, считающий себя специалистом чуть ли не во всех сферах народного хозяйства, начиная от ракетно-космической отрасли и заканчивая акушерством и гинекологией. Порой складывалось впечатление, что дай ему волю, и он начнет собственноручно составлять инструкции для молодых матерей по грудному вскармливанию младенцев. Но в данном случае он правильно сформулировал вопрос, с чем согласились все члены Президиума, дружно закивав головами. Трояновский вначале слегка замялся, а затем, словно решившись нырнуть в омут с головой, выпалил:
— Я на этот пост пришел из Госрезерва, а потому для меня не составляет секрета то, что хранится у нас в закромах Родины.
— И что?! — сначала запереглядывались члены Президиума и приглашенные, а затем дружно набросились на министра. — Неужели вы хотите растеребить и разбазарить неприкосновенные запасы хранящегося там зерна?!
— Что значит, разбазарить?! — обиделся Михаил Георгиевич.
— Ну-ну, Михаил Геннадиевич, — постарался утихомирить страсти Глава, — не принимайте близко к сердцу сказанное нами в порыве. Просто поясните вашу мысль до конца.
— И поясню! — вскинулся Трояновский, которому, как он сам полагал, уже нечего было терять. — Прежде всего, позвольте заметить вам свое недоумение! Вроде взрослые люди и специалисты, а терминологией не владеете. То, что вы называете неприкосновенным или так называемым «неснижаемым запасом» является мука высшего и первого сорта. А зерно является мобилизационным резервом. Чуете разницу или мне вам на пальцах объяснять?! — дерзко бросил он упрек коллегам и продолжил. — Мобилизационного! Как раз у нас сейчас такое время и наступило — мобилизационное. Еще со времен Иосифа Виссарионовича, в районе Верхоянска начали делать зерновые закладки особо продуктивных сортов семян различных агрокультур на случай уничтожения семенного фонда в ходе предполагаемой ядерной войны. Это дело вождя не умерло вместе с ним. Фонд постоянно пополнялся, даже во времена приснопамятного Борьки-пьяницы. Пополняется и сейчас за счет сортов исключительно российского происхождения. Скажу по памяти. Основой мобилизационного резерва злаковых, в частности мягкой пшеницы являются запасы сортов «Воронежская 18» и «Донская элегия». Их урожайность вплотную приблизилась за многие годы к европейским стандартам и составляет почти 52 центнера с гектара. По моим прикидкам там этого зерна хватит на две посевные кампании в масштабах всего государства. А нам всего-то и надо, что обеспечить европейскую часть страны данным посевным материалом. И потом, я не приемлю сам термин «разбазаривание»! При такой урожайности, мы легко сможем пополнить эти запасы вновь. Конечно, львиной долей экспорта придется пожертвовать в этом году, возможно даже и в начале будущего, но думаю, что к концу 2021-го все вернется на круги своя. Зато будем со своим хлебом, и не придется больше кланяться засранцам-иностранцам.
— Хмм… А почему мы тогда вообще связались с этой Монсантой, коли у нас самих имеется конкурентоспособные семена? — подал голос Барышев.
— А это уже не ко мне вопрос, — съехидничал главный крестьянин страны, — но насколько я в курсе дела, то это было одним из ключевых условий Запада на открытие своего рынка сельхозпродукции для наших поставщиков. Теперь же, после того, как мы с ними перебили все горшки, в результате взаимной санкционной войны, данный пакт уже не имеет никакого практического значения.
— Хорошо. Что требуется от нас в срочном порядке? — опять возник Сергей Иванович.
— Что-что?! — передразнил всесильного «серого кардинала» Трояновский, похоже махнувший рукой на свою карьеру. — Санкция, конечно, на «разбазаривание», как тут некоторые выразились, мобилизационного резерва. Такие действия, сами знаете, можно совершать только за подписью высшего должностного лица страны, — развел он руками.
— Что касается санкции, — медленно растягивая слова и одновременно оглядывая соратников, произнес Афанасьев, — то мы вам ее дадим, если Президиум не возражает.
