Кропт, зло, оскалившись, потянулся к поясу, на котором висел в ножнах внушительного вида тесак, похожий на мачете. Зачем садовнику такой тесак? Вопрос не актуален.
Я ухватился за рукоятку кинжала и, сцепив зубы, выдернул его из раны. Кто говорил, что если выдернуть нож из раны, то сразу становится легче? Пусть попробует это сделать! Я на него погляжу.
Кропт, тем временем уже явил клинок из ножен. Я, криво улыбаясь (надеюсь, что это можно трактовать именно так, а не как гримасу боли), перехватил кинжал за лезвие. Кропт шагнул вперед, поднимая свое мачете и улыбаясь торжествующей улыбкой. Ну, это он поторопился! Резкий кистевой бросок левой руки, и Кропт уже делает шаг назад. Второй…. Упал голубчик! Кинжал в горле это не комок, не прокашляешь! Что же так сильно болит плечо, а?
— Сторн, ты его убил? — дрожащим голосом спросила Сильвия.
— Надеюсь, что да, — пробормотал я.
Неожиданная слабость заставила опуститься меня на землю. Последнее, что я помню — это встревоженное лицо Сильвии на фоне голубого неба. Кажется, она что-то кричала….
Давно не чувствовал себя так паршиво…. А кто там, рядом с моей кроватью? Приоткрыл глаза. А, граф…. Сидит, подперев одной рукой, опершись локтем в колено, голову. Левая рука расслаблено лежит на другом колене. О чем-то задумался. Попробовал пошевелиться. Тупой болью напомнило о себе правое плечо. Граф встрепенулся.
— Сторн? Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?
Смотри ты, мальчиком стал. Неужели все так плохо?
— Живой…, Простите! — я, с помощью Гардона, принял сидячее положение.
— Ха что ты просишь прощения? — граф внимательно смотрел на меня.
— За то, что от пустякового ранения кувыркнулся в обморок, — пояснил я. — Странно это. У меня бывали проблемы и похуже.
— Ничего странного, — отрезал граф, — мы вообще боялись, что ты не выживешь.
— Я? — я слабо улыбнулся. — От меня так легко не отделаться. Я еще немного попорчу тут всем нервы.
— Здесь, в этом доме, ты никому нервы не портишь, — граф тоже улыбнулся, — а вот кому-то вне этого дома, надеюсь.
— Вы что-то сказали об опасности для моей жизни? — я пристально взглянул на Гардона.
— Еще бы! — Гардон вздохнул. — Кинжал-то был отравлен. Хорошо, что, когда Сильвия закричала о помощи, мы с Кердуком, как раз, подходили к дому. Мы сразу бросились на крик. Кердук — молодец! Едва мы прибыли, он сразу поинтересовался, чем тебе было нанесено ранение, и внимательно изучил кинжал. Он-то и определил, что кинжал отравлен и, не откладывая, приступил к твоему лечению. Если бы не он, ты был бы уже за Гранью. А я должен еще раз благодарить тебя за спасение моей дочери. Ты стал для нее каким-то ангелом-хранителем. Она без устали рассказывает всем, как ты справился с нападением. О том, как ты изумительно умеешь кидать нож…. Кстати, угощайся! Эти пирожки Сильвия испекла собственноручно. Ты понимаешь, что это означает?
— Понимаю, — со вздохом ответил я. — Вы кому-то очень мешаете. Не только вы, но и вся ваша семья, раз они хотели убить Сильвию.
— Де нет, не это! — граф с досадой поморщился, — то, что Сильвия сама сделала для тебя эти пирожки?
— А что тут странного? — отозвался я, — благодарность за спасение.
Гардон со странной усмешкой долго смотрел на меня.
— Ты просто не в курсе, — наконец сказал он. — Если дама сама готовит угощение для конкретного человека, это означает, что этот человек ей не безразличен. Это, буквально, признание в любви.
Да…! Это было для меня еще одним ударом. Конечно Сильвия очень красивая и милая, но как быть мне дальше? Она мне очень нравится. А с другой стороны, я не собираюсь оставаться здесь на всю жизнь. И как быть?
Я постарался изобразить на лице смущение, скрывая ту бурю чувств, что на самом деле охватила меня.
Магистр Кердук всерьез взялся за меня. Он утверждает, что я могу сплетать сложные заклинания высокого уровня. А оно мне надо? Хотя, кое-какие интересные вещи все же есть. Например, молния. Это хорошее дело. Существенно упрощает процесс устранения человеческого фактора. Но есть и отрицательная сторона. Это плетешь заклинания, соединяешь и переплетаешь силовые потоки, закрепляешь их на ключевых точках, а потом хлоп! И начинай все сначала. Как по мне, слишком много работы ради, пусть и красочного, но пустякового результата — одного хорошо прожаренного жмурика. Да и громкое это дело, причем, буквально. Вот за создание еды, это да, спасибо! Правда, у меня пока получается несъедобная гадость, но есть перспектива. Может гадость станет съедобной, или несъедобная красота получится.
